— Нянька, что за марафон? Откуда эта нимфа взялась?
Девушка, скрючившись, схватилась за живот.
— Помираю-ю! Спала я этак-то и чую со сна — нутро схватило. Так и свело! Съела, думаю, наверхосытку чего. Соскочила с сундука, а кровь-то так и пошла печеницей! Густая-я! Ой, Господи-и!
— Откуда пошла-то?
— Из брюха! Печенками так и шлепалась!
Александр Сергеевич переглянулся с женой.
— Нянька, ты откуда такое невинное создание притащила?
Нянька, чуя вину, затараторила:
— Барин, барыня, виновата! Накажите! Это внучка моя, племянницы дочь, Дуняша Павлинова, из Егорьевского пришла вечор меня проведать. Пришла, значит…
— Племянницы дочь? — захохотал барин, — а я уж перепугался было, что ты в грехе, невенчаная, внучку успела нажить, невеста Христова!..
— Бог с вами, барин! — принялась креститься нянька. — Скажете такое…
— Няня, — перебила словоохотливую бабу Наталья Николаевна. — Ты достань из сундука в бельевой мою старую юбку нижнюю, все одно она мне мала и навряд ли я похудею, да Дуняше ее отдай. Пусть наденет. Она, юбка-то, широкая, как раз Дуняша подол подоткнет.
Бросив взгляд на мужа, барыня подошла к всхлипывающей девушке.
— Няня тебя оденет, — понизив голос принялась объяснять она. — Подол между колен перемахнешь и за пояс заткнешь, чтоб крови тебя не беспокоили. Иди, ложись!
— Барыня, дак я не помру?
— Не помрешь. Через три дня все пройдет. А как замуж выйдешь и совсем перестанет.
Нянька оторвала девку от притолоки и повела назад.
— Нянька, ты, даром чтоб не бродить, принеси компота что-ли, или лимонада сделай спешно, пока хозяева от жары вслед за Дуняшей не умерли, — крикнул вслед Александр Сергеевич.
— Сейчас барин, мигом все излажу, — с подъемом откликнулась та, довольная мирным тоном Алескандра Сергеевича. — А ты что же, Дуняшка, дурья голова, по горницам носиться вздумала, господ беспокоить?!
Через минуту нянька пыхтя от бега доставила стеклянный кувшин компоту.
— С корицей! Отдыхайте барин, барыня, наволновались вы! Я сейчас компоту налью.
Старательно избегая глядеть на барина и беспрерывно бормоча «осподипомилуймя», она принялась звенеть половником, наполняя мигом извлеченные из горки хрустальные бокалы.
— Ну рассказывай, давай, чего ты гостиницу в доме устроила?
— Ой, батюшка, матушка, виновата. — последний раз жалостным голосом воскликнула нянька и с жаром принялась рассказывать, вдаваясь в энциклопедические подробности.
— Дуняша-то Павлинова, моей племянницы Евстолии дочка. Батька еенный, Дуняшин значит, Володий Павлинов…
— Короче, нянька! Что ты мне голову забиваешь! — воскликнул барин.