— Ритусь, может это? — показал на Орхидею ее спутник — сразу видно, что мерзкий тип! Нет, не толстый, не лысый, в ушах не ковырял и последними словами не ругался, это все ерунда. Просто он вынул из кармана белый в клеточку платок, повернулся в пол-оборота к Орхидее (думал что она ничего не заметит!) и высморкался.
— Варвар, вандал! — возмутилась, призывая внимание остальных нарядов, Орхидея. — Так обращаться с тканью! Вопиющее бескультурье!
— Да, Юрий, можно и это, — отозвалась девушка, глядя сквозь платье и даже, пожалуй, сквозь стену, за которой в магазине «Сельхозпродукты» стояли консервы «Баранина тущеная со свиным салом». И Орхидея заподозрила: жених нелюдим. Она знала, что быть нелюдимым(или нелюбимым? — Орхидея не совесм разобрала) очень печально. Иначе почему уборщица так горестно затягивала по вечерам: «Нелюдимая, нелюдимая, кто ей это говорил, слово горькое сердцу гордому, как на па-амять подарил…». А через минуту, оказавшись в примерочной кабине, платье знало совершенно точно: Ритусь замуж не хочет! Потому что обычно невесты, когда тебя примеряют, так аж вспотеют все от волнения под рукавами и на вороте. И крутятся перед зеркалом, как вентилятор. А эта… Даже молнию не стала застегивать, чтобы посмотреть, хорошо ли по талии? Взглянула один раз в зеркало из-под челки и кивнула жениху:
— Уплати в кассу.
Орхидею положили в шуршащий душный мешок и довольно долго везли по городу в шкаф. И не успела она в шкафу завязать беседу с приветливым летним сарафанчиком, как к Танцовщице пришли близкие подруги. Похоже, их было три — Орхидея услышала, как Рита обращается то к Марине, то к Маринке, то к Маришке. И выяснилось такое!
— Мариш, ну я увлеклась, конечно, Юрием, — нервно закурив, призналась Рита. — По глупости! Но теперь все это перегорело.
— Перегорело! — выдохнуло платье сарафанчику. — Поэтому и дымом так тянет.
Из разговора подруг за дверцами шкафа, Орхидее стало ясно, что Рита безумно любит другого. Зовут его, судя по всему, Пашей, фамилия — Великолепный Артист. И он тоже беспощадно Риту любил!
— Интересная, конечно, фамилия, — шепотом поделилось платье с белыми туфлями.
Те, потоптавшись, припомнили:
— Мы про одного тож слыхали. Акакий Акакиевич Башмачкин. Башмачкин!.. Красота! Великолепный Артист фамилия тож ничего, хотя и похужее.
Каждый вечер, кроме понедельника Рита и Паша показывали в кафе «Весь утиль»(или «Ваш стиль»? — в шкафу была не важная акустика) разные номера. (Что такое номер Орхидея знала, у нее в салоне тоже был номер — десятый). В одном из номеров Паша изображал Страуса. («Господи, Мариш, даже перышка страусиного, налей и мне, на память не осталось», — грустно всхлипнула за стенкой шкафа девушка). По ходу представления, гордый Страус влюблялась в бархатную Гусеницу-Риту. Хотя поначалу собирался ее склюнуть. Или сплюнуть, — в шкафу было не очень хорошо слышно, потому что сидевшая на соседней шубе моль сперва очень громко чавкала, а потом нудно жаловалась на изжогу от лаванды, которую добавляют в «Антимоль». В октябре в кафе пришел Юрий Ларионович, чтобы отметить премьеру своего нового клипа. Ему очень понравилась гибкая Гусеница и он пригласил ее на роль морской волны в свой будущий ролик. А Страуса, который, встряв в разговор, предложил и себя — летать над волной белой чайкой, взять отказался под разными надуманными предлогами. Мол не хочет связываться с «зелеными», которые конечно подсчитают, сколько перьев ушло на костюм, и вообще ростом он, Петух(«Страус» — поправил Паша) маловат. («А сам-то метр с бейсболкой!» — доложила Орхидея постояльцам шкафа). И прочую клипмейкер нес околицу и аховую хинею. Танцовщица несколько дней ломала голову (зачем она это делала? Пуговица сломается — адская боль, а уж голова!..), металась в мыслях. Потом пришла к любимому Паше и между ними состоялся тягостный разговор (видимо он тянулся несколько дней да еще и с гостями). Потом Рита ушла чтобы успеть выучить роль морской волны. А Паша ухода в клип не простил. Его тоже можно понять, с кем ему теперь в кафе номера показывать? Гусеницы, которые в номерах разбираются, на дороге не валяются.