— Дочке.
Зенцов на всякий случай решил уточнить.
— Бутылка тоже что ли?
— Тоже.
— Чего, серьезно?
Юля с возмущением отметила, что голос его уныл.
— А ты не рад?
— Да нет, так-то рад. Сын все-таки, — уныло произнес он, сев на кровати. — Ты меня тоже пойми. Ложишься спать — жена (Юля отметила это «жена», произнесенное Зенцовым впервые за время их совместного ведения хозяйства) живая, здоровая. Просыпаешься…
— …мертвая, больная, — злобно окончила Юля. И потерянно пробормотала:
— Я думала ты будешь рад, будешь гордиться мной. И собой тоже.
Она вздохнула.
— Ну и ладно! Сама выращу!
Зенцов, окончательно проснувшись, обежал кровать, присел перед Юлей на корточки и положил руки ей на колени.
— Котенок, да ты что? Я рад, очень рад. Просто неожиданно как-то!
И приняв бодрый вид, он громко скомандовал:
— Сына назовем!.. Как назовем-то?
— Сына назовем Машей, потому что будет девочка, — пообещала Юля.
— Нет, давай девочку ты после родишь, а первый пусть будеть пацан!
— Да какая тебе разница?
— Ну представь, — приняв преувеличенно шутливый тон начал вещать Зенцов, — друзья на работе скажут: «Бракоде-ел!».
— Что твои алкаши, ой, извини, твои друзья, скажут, меня меньше всего волнует! — с подъемом возмутилась Юля. Громко брякая ложкой доскребла творог и скинула руки Зенцова со своих колен. — И вообще, мне нервничать нельзя!
— Ну девчонка, так девчонка, — лицемерно согласился Зенцов, не сумев, впрочем, скрыть разочарования.
Примерив розовые носочки на пальцы, он покрутил носом и с обиженным видом пошел на балкон курить.
Обратив взгляд внутрь себя, Юля потащилась на кухню, поставила миску в раковину и открыла воду. Из задумчивости ее вывела холодная струя, рикошетом от дна миски отлетевшая на живот. Юля, очнувшись, испуганно отскочила. Вытянув руку опустила рычаг крана и, нашарив на холодильнике лиловую книжечку, села к подоконнику, уложив раскрытую страничку в бледное, но теплое пятно солнечного света.
Мраморный подоконник нежно обласкал локти.
Квартира Юли и Димы была частью разделенной на два неравных отростка большой и архаичной квартиры, имевшей когда-то черный ход. Этот выход на узкую зассанную лестницу, служивший когда-то горничной, кухарке и их полночным визитерам, и в те времена закрывавшийся лишь на металлическую задвижку, стал для Юли с Димой входной дверью, обрамленной предыдущими владедьцами хитроумными замками. Кухня была сооружена ими же из бывшей прачечной, отделанной мрамором. Истертый каменный подоконник хранил прохладу, в отличие от подоконников в комнатах, которые к вящей гордости Зенцова оказались дубовыми. Ванной в квартире не было, ее заменял душ, устроенный в облицованной с ног до головы уборной. Возжелав мытья, жильцы опускали крышку унитаза и усаживались на нее, принимая очищающие струи сидя. Вода покидала чашу пола неохотно, и намыливаясь, приходилось одновременно ускорять сток ногой. Под самым потолком душевой уборной была устроена узкая форточка, выходившая на лестницу — через нее уходили пар и влага. Юлю душ верхом на унитазе смешил своей, хотя и чисто теоретической, возможностью очищаться одновременно внутренне и внешне, но преисполненный снобизма Зенцов сообщал при случае в компаниях, что его квартира обустроена биде.