— Похоже. Думаю единственно Дунькой своей будет удовлетворяться.
— Так он разве не натешился уж ею?
— Амуры в самам апогее! Снял для нее квартиру поблизости от присутствия.
— Хитер! — замотал головой Александр Сергеевич. — Правду говоря, Дунька его рублевая, так-то уж паршива! Нечиста, неопрятна. А уж глупа! В нее, согласись, брат, и жаль и гадко что-нибудь нашего всунуть!..
— На вкус и цвет товарища нет, — философски ответствовал гость. И с интимной улыбкой полушопотом поинтересовался:
— А как золовки?
Александр Сергеевич расширил и тут же со значением прикрыл глаза.
— Гость пришел в восторг:
— Неужто?! Что, обе?!
Барин притворно вздохнул.
— Alexandrine особливо хороша! — мечтательно произнес он. — Некрасива, но мила. И уж как загорается от одного лишь взгляда, как норовит прикоснуться рукой под столом, а то — ножкой. Не устоял, виноват. Ну да оне не меньше меня хотели.
— Цветок!.. — восхищенный рассказом товарища мечтательно произнес гость.
— Я, впрочем, больше люблю цветок ядовитый. Евпраксию, скажем.
— Что, муж-то ее каков обалдуй? Рогат отменно! — заговорщически произнес Павел Воинович.
Хозяин притворно вздохнул.
— А что, все ли жены таковы? Может верность хранят те, кому не предоставился удобный случай? Или совсем уж уродливые?
Александр Сергеевич нахмурился.
— Целомудрие жены зависит от мужа. От дурака гулять будет, верно. Так ты не будь дураком. Или женись на юном создании и воспитай сообразно своим представлениям.
— А ты допускаешь мысль?… — гость осекся.
— Моя? — понял его барин. — Не-ет! Хотя, как увижу порой ее танцующей с каким-нибудь кобель-гардом, щенком, так все закипает внутри! Что как она мысленно мне изменяет?
— Успокойся, друг! С мыслями дамскими ничего не поделать. Это и дьяволу не подсилу.
Друзья расхохотались и налили по второй чашке кофию.
— Ты, я вижу, работал? — кивнул визитер на письменный стол.
— Так, на продажу. Теперь не поэзия, а вшивый рынок! Скоро дамы начнут рифмоплетничать, а за ними и дуньки рублевые.
В горнице, прочистив предварительно горло кашлем, пробили часы.
Гость засобирался и Александр Сергеевич, пошел его проводить.
Мартышка крадучись вышла из-под дивана, присела перед столом, пошевелила задом, примеряясь к высоте, и мягко вспрыгнула, чуть стянув бархатную скатерть. Сочни нестерпимо просились в желудок. Но Мартышка не стала есть сама, а, сцапав надкусанный пирожок со стороны начинки, спрыгнула легко на пол и потрусила было неслышно в сторону горницы. Но оттуда раздалось шлепанье Матрены. Мартышка метнулась к окну и, в два прыжка оказавшись на раме, выпрыгнула в фортку.