Геннадий смотрел на путевую карту: светящийся зайчик автопрокладчика будто проползал узким извилистым проливом в направлении открытого моря.
Только что прошли траверз выходного маяка.
Таланов был неразговорчив, сидел на разножке, наблюдая за Геннадием. Оно понятно — первая вахта! Как бы лейтенант не допустил ошибки. А он посмотрит на шкалу курсов, на автопрокладчик, на указатель скорости, подумает, сделает запись. На первый взгляд, все просто, а если разобраться — расчеты, расчеты, расчеты, напряженная работа мысли. Правда, на него работает сейчас весь штурманский комплекс, сообщает данные о месте корабля. Но какие бы точные ни были машины, приборы, а без живой души не обойтись, и, вероятно, она всегда будет умнее самой совершенной тех пики.
Вышли в открытое море, легли на курс, и Таланов счел за благо отдохнуть.
Едва за ним закрылась дверь, как тут же показалось широкое добродушно-улыбчивое лицо мичмана Пчелки.
— С вахты сменився, — сообщил он, — и хочу побачить, где мы идем.
Наклонившись к карте, он щурился, усталые глаза казались совсем крохотными и утопали в веках.
— Дюже быстро, — произнес он с удовлетворением и, подняв голову, уставился на Геннадия: — Що это вы у нас худеете?
— Перед походом было много работы, а кроме того — неприятности с начальством.
— А що случилось? — участливо спросил он.
— Да вот...
И Геннадий поведал о своем разговоре с капитаном третьего ранга Талановым, доставившем ему столько огорчений...
Пчелка слушал не перебивая, только хмурился, и на лбу его веером расходились морщины.
— Пустяки, товарищ лейтенант. Ей-богу, пустяки... У всех людей есть какие-нибудь причуды. Посердится-посердится и забудет. Он у нас не злой чиловик...
— Причуды причудами, но зачем изображать меня выскочкой и подхалимом?
— Ему так показалось, товарищ лейтенант. Вси люди, вси ошибаются, а вы докажите, що вин не прав. Ничого. Обойдется. Все буде гарно...
Он крепко, по-дружески сжал руку Геннадия и удалился.
И буквально через две-три минуты после ухода мичмана вернулся Таланов. Не мог он за полчаса выспаться, между тем вид у него был свежий, отдохнувший, даже, кажется, помолодел малость.
— Попил чайку, — сообщил он таким тоном, будто между ними ничего не было, — и усталость как рукой сняло. Советую и вам, Геннадий Даниилович. Вы себе не представляете, какое чудо крепкий чай, да еще с кислинкой экстракта...
Неожиданная перемена удивила и отчасти обрадовала Геннадия: то хмурился и сидел индюком, а тут опять душа человек. Что сие означает?
— Я видел, секретарь к вам зарулил, — как бы невзначай заметил Таланов.