Геннадий, хоть и не чувствовал за собой никакой вины, испытывал все же некоторую неловкость. Он подошел к насупившемуся, хмурому Таланову, хотел что-то сказать, но тот резко отвернулся и стал молча подниматься в рубку. Геннадий не отставал от него.
— Товарищ командир, вы, кажется, на меня обижены, — осторожно заговорил он первым.
— «Обижен» — не то слово, Геннадий Даниилович. Я удивлен! Просто удивлен! — Таланов старался себя сдержать, и только нервные движения рук, которыми он перекладывал карты, выдавали его душевное состояние. — Вы лишены элементарного такта. Есть офицеры старше вас, тоже могли бы дать объяснение — к примеру, командир корабля или командир боевой части. Если бы ваш друг пришел сюда — другое дело, а то ведь командир соединения. Впрочем, вы, наверно, и при министре бы не постеснялись, выскочили на первый план. Получилось: все дураки, один вы умный...
Геннадий покраснел:
— Что вы, товарищ капитан третьего ранга! Да у меня и в мыслях такого не было...
— Не знаю, было или не было, а факт остается фактом, — резко сказал Таланов и замолк, углубившись в изучение карты.
Геннадий долго не смел поднять голову.
* * *
...В поздний час по трансляции донесся всегда чуть хриповатый голос старпома:
— По местам стоять...
Несколько легких толчков. Винты пришли в действие, и грузная махина стала удаляться от пирса.
Впереди лютое Баренцево море, не знающее покоя, беспощадное к людям и кораблям. Сколько жизней поглотило оно, когда лодки этой же дорогой уходили навстречу врагу! Глухая ночь, шторм, свирепая волна с разбегу налетала на корабли, перекатывалась через рубку. Командир и сигнальщик привязывали себя к тумбе перископа, чтобы не оказаться за бортом, и часами стояли, мокрые, продрогшие, не выпуская из рук биноклей. И, как подобает впередсмотрящим, кошачьими глазами впивались в темноту и сквозь снежные заряды не упускали того, что на их языке просто называлось «целью»...
Бывало и так. Командир радировал: «Пришли на позицию. Ведем поиск». Затем в эфире наступало долгое мучительное молчание, оно длилось неделями и месяцами. А на берегу ждали, волновались. «Ну как?..» — спрашивали друг друга. И слышали один ответ: «Не отвечают». Понимали, что все кончено, а все-таки не хотели верить, всякое придумывали, лишь бы не потерять надежду увидеть своих друзей в добром здравии.
Так со славой жили рыцари морских глубин, честно воевали и погибали, не думая о смерти.
* * *
...Походная жизнь катилась по-обычному размеренно и вместе с тем напряженно от вахты до вахты, с короткими промежутками, во время которых надо поесть, отдохнуть, с кем-то повидаться, что-то выяснить.