Несмотря на высказанное им соображение что Торстейн «мало кого убивал ни за что», Бьярни, вооружается и отправляется мстить. При этом, вопреки совету жены взять с собой помощников, он едет один. Встретив Торстейна в дверях его дома, Бьярни вызывает его на поединок. Торстейн хотел было отклонить этот вызов и выразил готовность покинуть Исландию. «У меня рука не подымается биться с тобой. Я уеду с первым же кораблем, потому что мне известно твое благородство (drengskap): ты ведь не оставишь без помощи моего отца, если я уеду». Но Бьярни настаивает на поединке. В данном случае, не следует упускать из виду, что это не поединок между равными по социальному статусу людьми, но схватка между могущественным годи и простым свободным хозяином. Это обстоятельство выделяет схватку между ними из того, что обычно изображается в сагах: как правило, противники обнажают оружие против лиц равного с ними положения.
Поединок Торстейна с Бьярни — кульминация всего повествования, в этом эпизоде с наибольшей отчетливостью раскрывается доблестный дух обоих. Ими движет не жажда мести, а чувство справедливости. Они были бы рады покончить спор миром, но подозрения в недостатке мужества, рассеянные вокруг них, делают бой неизбежным.
Торстейн только просит у Бьярни согласия пойти к отцу и поведать ему о предстоящем поединке. «Всякий, кто имеет дело с более могущественным человеком (ríkara mann) и живет с ним в одной округе и притом задел его честь (hafi þó gert honum nokkura ósæmd), может быть уверен: немного рубашек осталось ему сносить», — произнес старик в ответ на эту новость. Посылая Торстейна на бой, Торарин сказал, что не будет оплакивать его смерть. «Так уж повелось у меня в жизни, — прибавил он, — что я не стал бы кланяться такому человеку, как Бьярни. А ведь Бьярни — славный воин. По мне лучше потерять тебя, чем иметь сыном труса». Слепой старик столь же исполнен чувства собственного достоинства, сколь и оба героя предстоящей схватки.
Описание поединка, происходящего на горке неподалеку от хутора Торстейна, выдержано в подобных же героических тонах. Современному читателю может показаться, что перед ним сцена боя доблестных рыцарей — невольников куртуазного этикета, а не исландских бондов или необузданных викингов. В самом деле, когда изнуренный жаждой Бьярни выражает желание напиться из ручья, Торстейн охотно дает на это согласие. Пока Бьярни, наклонившись, пьет, положив меч подле себя, Торстейн рассматривает его оружие, не делая поползновений зарубить беззащитного. Поединок возобновляется, но через некоторое время Бьярни говорит, что ему нужно завязать развязавшийся башмак. Эту передышку Торстейн использует для того, чтобы сходить в дом и вынести оттуда целые щиты взамен изрубленных и новый меч для Бьярни, так как меч его затупился. «Вот тебе щит и меч от моего отца. Этот меч не так скоро затупится от ударов, как твой прежний, — сказал он и прибавил, — я бы охотно прекратил теперь эту игру, потому что, боюсь, твоя удача (gæfa þín) пересилит мою неудачу (ógifta mín), а всякий, что бы то ни было, жаден до жизни». Понятие «игра» (leikr), как кажется, очень точно передает двусмысленность происходящего: противники сражаются всерьез, их мечи затупились от ударов, деревянные щиты разбиты в щепки, и вместе с тем ни Бьярни, ни Торстейн не жаждут кровопролития, — этот «турнир» призван восстановить их достоинство и уважение в глазах тех, кто был осведомлен об их распре.