– О, доктор Мэгрю, – приветствовал его Локхарт, плотно закрывая за собой дверь в погреб, – как хорошо, что вы приехали. Деду сегодня намного лучше.
– Да, я слышу, – ответил врач. Додд в это время пытался поменять кассету, а Таглиони, возвращенный к жизни хорошим обедом, попробовал подражать Карузо, но получалось у него весьма скверно. – Судя по этим звукам, ему поразительно лучше.
Миссис Флоуз из-за двери своей комнаты захотела узнать, неужели этот проклятый доктор приехал снова.
– Если он опять станет требовать, чтобы доктор Мэгрю убирался из дома, я просто сойду с ума, – кричала она.
От такого обилия звуков доктор Мэгрю растерялся. Флоуз в своей спальне перешел на политику и разносил правительство Болдуина, стоявшее у власти в 1935 году, за его малодушие. Было слышно, как в то же самое время в погребе кто-то громко пел «О белла, белла кариссимо…». Локхарт покачал головой. – Пойдемте вниз выпьем, – сказал он. – Дед сегодня в каком-то странном состоянии.
Доктор Мэгрю тоже был в странном состоянии. Разнимая Додда и таксидермиста, Локхарт, мягко говоря, несколько перепачкался в крови. На подносе, который он продолжал держать в руках, в кофейной чашке лежало нечто такое, что было – Мэгрю мог поклясться в этом на основании своего многолетнего врачебного опыта – человеческим аппендиксом. Таглиони бросил его туда по своей рассеянности. Все это, вместе взятое, привело доктора в такое состояние, что ему просто необходимо было выпить. Он с готовностью пошел вслед за Локхартом вниз и вскоре уже стаканчик за стаканчиком опрокидывал изготовленное Доддом нортумберлендское виски.
– Знаете, – сказал он, когда почувствовал себя немного лучше, – я никогда не думал, что ваш дед такого плохого мнения о Балстроде.
– А вы не думаете, что это может быть просто следствием сотрясения мозга? Вы же сами говорили, что удар при падении повлиял на его мозг.
Таглиони, предоставленный в погребе самому себе, снова взялся за выдержанный портвейн и одновременно с этим перешел на Верди. Доктор Мэгрю с удивлением уставился в пол.
– Или мне мерещится, – сказал он, – или же кто-то поет у вас в подполе.
Локхарт покачал головой.
– Я ничего не слышу, – твердо ответил он.
– О Боже, – доктор со страхом огляделся вокруг,– вы действительно ничего не слышите?
– Только деда, как он шумит наверху.
– Это я тоже слышу, – сказал Мэгрю. – Но… – Он с суеверным страхом посмотрел на пол. – Впрочем, коль вы так говорите… А кстати, вы всегда дома заматываете лицо шарфом?
Локхарт окровавленной рукой снял с себя шарф. Снизу донесся новый музыкальный всплеск. На сей раз это была неаполитанская песня.