Итак, Локхарт в Ист-Пэрсли приступил к осуществлению планов, призванных сделать невыносимой жизнь обитателей домов, принадлежавших его жене. А в это же самое время в имении его деда миссис Флоуз лезла из кожи вон, чтобы сделать невыносимой жизнь старого Флоуза. Погода была не на ее стороне. Солнечная, теплая и сухая весна перешла в жаркое лето, и Флоуз-Холл убедительно демонстрировал все свои преимущества. Его толстенные стены были способны не только спасать от набегов шотландцев или же надежно скрывать собственное производство виски; они спасали и от летнего зноя. Во дворе, в сухой пыли, перемешанной с их же испражнениями, валялись, высунув от жары языки и пуская слюни, выведенные хозяином гончие; сам же хозяин сидел с комфортом дома, выпрямившись над письменным столом, и просматривал старые приходские книги и древние семейные летописи. В последнее время он сильно увлекся этим занятием. Зная, что при его возрасте ему вскоре предстоит встреча с предками, он полагал необходимым заранее самым внимательным образом «изучить все грехи и ошибки своей семьи.
То, что при этом во всей истории рода он выискивал лишь самые худшие черты, страницы и моменты, объяснялось его природным пессимизмом и отличным знанием самого себя. Поэтому он с немалым удивлением обнаружил, что не все Флоузы неисправимо порочны. В прошлом бывали не только Флоузы-грешники, но и Флоузы-святые; правда, как он и ожидал, преобладали все же первые, но и их поступки были отмечены благородством, которым он не мог не восхищаться. Некий Квентин Флоуз, например, убил или, выражаясь более изящным языком того времени, причинил смерть посредством дуэли некоему Томасу Тидли, осмелившемуся во время стрижки овец в Оттербэрне намекнуть, что имя Флоузов происходит от Фаасов, цыганской семьи, известной своим поголовным воровством; тем не менее у Квентина Флоуза хватило благородства жениться на вдове убитого Томаса Тидли и содержать его детей. Или, например, Епископ Флоуз, который, когда его сжигали на костре в царствование Марии Кровавой за измену делу Рима, отказался принять мешочек с порохом, который брат предлагал привязать ему на шею, справедливо возразив, что порох надо экономить, чтобы, когда настанет час, перестрелять всех этих проклятых папистов. Подобная практичность больше всего другого восхищала старого Флоуза в его предках. Она свидетельствовала, что, каким бы ни оказывался их конец, они не тратили время на сожаления и оплакивание собственной судьбы, но до последнего мгновения сохраняли неукротимые волю и стремление поступать по отношению к другим так, как другие поступали по отношению к ним самим. Например, Палач Флоуз – личный палач герцога Дэрнхэмского, жившего в XIV веке, – когда ему пришло время положить на плаху собственную голову, галантно предложил наточить топор своему преемнику. Жест этот показался всем столь благородным, что просьба была удовлетворена. В результате новый палач герцога, сам герцог, пятнадцать его телохранителей и двадцать пять зевак остались лежать бездыханными, отдельно от своих голов, а Палач Флоуз употребил свое ремесло на личное благо и, удрав на боевом коне самого герцога, провел остаток жизни как беглый преступник, среди болотных разбойников Ридесдейла.