— Ну, неудобно же, мы ведь вместе задумывали работу, сделали эксперимент. Зачем же мне выскакивать вперед, попадать в глупое положение?..
Я еще подумала: вот какой благородный! Ведь он начальник лаборатории, а Алексеев его подчиненный, и Анатолий ждет, пока тот болтается где-то по командировкам, хотя ему, Анатолию, — это было ясно видно — просто не терпится узнать, все ли хорошо со скоростной головкой элеватора, то есть с его диссертацией. Он отмалчивался или отшучивался, когда кто-нибудь в лаборатории предлагал попробовать, не дожидаясь Алексеева.
Но меня тогда это мало волновало: я была уверена, что у Анатолия просто не может не получиться то, что он задумал, И потом, главным тогда было для меня то, что вечерами он мог бывать со мной, все сильнее привыкал ко мне и, значит, я так считала, отдалялся от Софьи Сергеевны.
Первое, что я поняла: у каждого из них троих в семейной жизни существовала как бы своя область, что ли. Софья Сергеевна была полновластной хозяйкой, законодательницей в доме. С болезненным самолюбием относилась ко всякому замечанию по хозяйству, не терпела никакого вмешательства в домашние дела. И в этом — одна из причин ее настороженного отношения ко мне: ведь она и думать не могла, чтобы Анатолий, женившись, ушел от них. Поэтому-то она часто говорила — всегда, конечно, мимоходом, — что молодой женщине никак нельзя сразу превращаться в домохозяйку, опускаться, дескать, а надо работать. Во всяком случае, до тех пор, пока не появится ребенок.
Эта маленькая, с кукольной внешностью женщина — сейчас я это точно знаю — была очень честолюбива, по-своему сильна, последовательна и непримирима. Недаром так не вязались с ее обликом глаза и голос.
Кузьма Михайлович и Анатолий только изредка и ласково подсмеивались над Софьей Сергеевной. Ей, наверно, пришлось потратить немало сил и труда, чтобы так воспитать Анатолия и по-своему перекроить Кузьму Михайловича во всем, что касалось манер, приличий. И она справилась со всем этим.
Кузьма Михайлович был как бы в стороне от всего, что происходило в доме. После обеда — в шесть часов вечера — он медленно, с наслаждением выкуривал третью за день папиросу, шел работать в кабинет, где они с Софьей Сергеевной и спали. И занимался какими-то своими делами, писал статьи и книги. Работал он много. Вечерняя работа Кузьмы Михайловича была частью распорядка, который не смели нарушать ни Анатолий, ни Софья Сергеевна.
Кузьма Михайлович как-то сразу принял меня, относился ко мне с ласковой шутливостью. Он не видел ничего страшного, что его сын женится на мне. Анатолий любил меня, я к тому же была красива, а это — главное. Все остальное зависит уже от самого Анатолия, от нашей совместной жизни. Он, может быть, даже рад был, что я не похожа на Софью Сергеевну. В их жизни не всегда ему приходилось сладко, наверно. А в Анатолия он верил.