Но чем дольше я смотрел на них, тем сильнее во мне поднималось желание. От него у меня пересохло в горле, сердце билось как сумасшедшее, в паху пылало, мне хотелось подойти и отдернуть подол каждой еще выше. Я невольно шагнул вперед, но скульптор придержал меня за рукав. Да, только гений способен на такую смелость: одна деталь, кажущаяся робкому вкусу примитивной, даже грубой, - и эффект усиливается в десятки раз!
Я понял, что если не заполучу статуи, то убью старика.
Осторожно, исподволь завел разговор я с ним, отступая при малейшем отпоре с его стороны и подкрадываясь заново, с крайней осторожностью пробирался я по темным джунглям его параноидального сознания.
Час миновал, другой, я упорно продвигался вперед, раз за разом вколачивал в его сознание одно и тоже. Мысль была простая: некие темные силы замыслили похитить его великое творение.
И вот наступил «момент истины». Я сделал вид, что меня осенила спасительная идея:
-Надо спрятать ваши статуи в тайном месте.
Он подскочил на месте:
-Да! Да! Но где? Здесь?
-Нет, они здесь не оставят вас в покое.
-Я прошу вас, помогите, я поеду, куда вы скажите!
-Есть у меня в Нью-Йорке подвал .
Теперь уже он уговаривал меня.
Я поехал в городок и заказал небольшой грузовик до Нью-Йорка.
В утреннем свете они показались мне еще прекрасней, пылинки и редкие пушинки роились вокруг них в солнечных лучах, а они, закрыв в истоме глаза, таяли в своем вечном блаженстве. Я хотел подойти к ним, но это было кощунство прервать их негу.
По моим расчетам, грузовик должен был прибыть вечером следующего дня. Я несколько изменил планировку музея, чтобы дать «Девушкам из Огайо», как я теперь их называл про себя, подобающее место. Они будут возлежать в углу на чем-то вроде римского ложа, затянутого красным бархатом. Я уже представлял, как устрою «тайный просмотр» с шампанским примерно на двести знатоков, которые слетятся со всего мира. Я уже обдумал, как избавиться от него и даже куда спрятать труп.
Был поздний вечер, зазвонил телефон. Я услышал голос Олафа.
-Звоню, чтобы поздравить вас, поскольку, когда я приехал, ни скульптур, ни скульптора уже не было. Я пришел к выводу, что вы обскакали меня на финише.
Я улыбнулся. Бедный старина Олаф! Вечный второй!
Но тут голос его странно изменился, и у меня мороз прошел по коже от нехорошего предчувствия.
Вот что я услышал:
- Однако примите мои сожаления.
- Сожаления? По какому поводу?
- Разве вы не читали вечерних газет?
- Нет…- Я вдруг услышал свой голос со стороны. – А что там интересного? (до газет ли мне было!)
Опять долгое молчание.