К великому сожалению, топор вожака мне все же пришлось взять. Жупель и Люция насели на меня вдвоем, и все отговорки — дескать, служителю Святой Церкви, истинно верующему в величие Светлого Владыки, грешно носить оружие, на них не подействовали. Равно как и напоминание о том, что светлому брату противна сама мысль о насилии. В ответ Жупель заржал во всё горло, незамедлительно сообщив, что появляться без видимого глазу оружия в городе, полном гоблинов, означало гарантировать насилие, а уж никак от него не уберечься. Люция поддержала зеленомордого гада, посоветовав считать топор инструментом для рубки дров, так сказать, не для кровопролития предназначенным, а во спасение и дарование благодати костру путников, вознамерившихся найти Храм Света и испросить Божьего благословения. Под их нажимом я сдался. В конце концов, Жупель прав. Нам следовало максимально оградить себя от любых неприятностей. В последнее время их на наши головы выпало более чем достаточно. Правда, в грязной серой робе, порванной в нескольких местах, открытых легких сандалиях и сумочкой под целебные травы, висящей у пояса, я мало чем напоминал вояку, способного оказать хоть сколько-нибудь достойное сопротивление. Оставалось лишь уповать на общеизвестную трусость гоблинов. По счастью, нести топор в руках мне не пришлось. Помимо оружия, при убитом вожаке обнаружился ещё и потертый кожаный чехол, изготовленный, по-видимому, из-под колчана для длинных стрел, кои использовали егеря и охотники королевской гильдии Следопытов. Как сказал Жупель, жадность была пороком не только гоблинов, но и людей. Особенно таможенников, решивших, что добротный лук позволит им заставить честных контрабандистов из Гадючьих Топей поделиться прибылью. Древко топора плотно ложилось в чехол и для верности перетягивалось веревкой, мешавшей обуху при быстрой ходьбе ерзать туда-сюда. Немного поковырявшись, Жупель удлинил ремень колчана под мою фигуру. Так что, забросив чехол на левое плечо, я оказался во всеоружии. Ремень, под тяжестью топора, слегка давил, но не смертельно, таскали и потяжелее. В кольчугу вожака гоблинов я, слава Господу, не влез, и контрабандист, на пару с принцессой, наконец-то оставили меня в покое.
Завершающим актом мародерства Жупеля над телами соплеменников стало извлечение на свет кошельков нелюдей. Солдаты, как и положено, оказались нищими. Так, всего лишь с две горсти мелких медяшек, а вот в загашнике вожака завалялись аж ТРИ целковые золотые монеты и дюжина серебряников. По правде говоря, при виде такого количества денег у меня отвисла челюсть. Мама, отпахавшая на князя всю жизнь, могла только мечтать о подобной сумме, а тут зеленая тварь, и разгуливает с эдакими деньжищами!