Сбежали от орущих толп тупых и пьяных, от заумных профессоров и рвущихся к плоти женщин, сбежали от тлеющего сеновала, от черно-синих ночей, на которые была наброшена звездная сеть. Мы вырвались из нее в серые лабиринты горячо дышащего города. Думая, что выбрались, попались снова, похоронив в лесу единственного, который нас любил и понимал. Я зарывал его своими руками.
Что принес город? Новые страхи, новую несправедливость. Но перед новой несправедливостью, наверное, стоит вспомнить своего тупого математика. А жена терпела и понимала, покрываясь серебристой паутиной, которая все безжалостней и безжалостней путала ее черные волосы.
Математик нашла меня в самом центре черной глотки города, где я жил, незаконно принимая уже бесконечные потоки больных, которые начали закручивать, постепенно подводя к беде.
В математике, оказывается, не столько лирики, как предполагал я. Простите, но теперь ненавижу математику и математиков.
Ты же обещал мне! — с ненавистью шипела математик.
Что обещал я тебе?
Глаза забегали, но обещаний она не вспомнила.
Я просил, чтобы ты ушла… Я умолял тебя. Ты встретилась мне на пути, когда я собирал своих коней, я боялся растоптать тебя, и мне пришлось остановиться. Но ты все равно хотела быть растоптанной. Что же я обещал тебе?
Но ты же, ты… — Она схватила меня за руки. — Ты же жил со мной!
Я жил и до тебя.
Но ты же спал со мной!
Я спал и до тебя.
Может быть, ты знаешь, что нужно было делать с тобой, кроме этого?
Я не знал математики. Вот и пришлось с тобой спать. Ведь я же честно признался, что буду это делать.
Ненавижу тебя! — крикнула она.
Так что же делать мне? — удивился я.
Решать должен ты. Ты ведь сильный!
— Хорошо. Мы поженимся.
Математик радостно взвизгнула и успокоилась.
Погоди, Таня, — сказал я жене. — Я только схожу посватаюсь.
Давай, — ответила она. — Только недолго. У нас сегодня еще куча больных.
И я пошел.
Разгильдяй, отъявленный бандит, потому что ничего, кроме как хулиганить, в этой жизни пока еще не умел.
Что же ты будешь говорить маме с папой? — нежно прижимаясь, спрашивала глупый математик.
Я буду говорить только правду. Так меня научили мама и Учитель.
Мы будем жить хорошо, — проворковала она.
Конечно! А почему мы должны жить плохо?
Я был измучен больными и хотел, чтобы сватовство закончилось побыстрее. Сильно хотелось домой. Скорее б напиться своего МБК и уткнуться головой в нагретую женой подушку. "Что ж я натворил? — кувыркались мысли. — Вылезу ли из этого? А если вылезу, куда влезу опять?"
Ну и жизнь у меня началась после общины! Да, впрочем, и до общины была такая же. Учитель сумел объяснить, что она странная и неправильная. Я полностью признавал это. Но легче не становилось. "Надо ехать! — безжалостно рвала мысль. — Надо ехать!" А наивная математичка уже жала на звонок своей квартиры. Звонок был громким, противно бьющим по голове. Я всегда старался говорить только правду. Дверь отворилась.