Только не кричите, прошу вас, — сказал я. — Где вы найдете на сто двадцать рублей лучшего?
Это уж точно, — улыбнулся начальник. — На! — Он сунул мне в руку запечатанный новенький замок. — Компрессорная — объект серьезный, будем менять замки.
Я взял замок, запасной ключ, открыл компрессорную, не глядя на чудовище, запустил его. И, не надевая антикварные наушники, начал врезать замок, который во время обеда Василий Иванович благополучно переставил, ничего не сказав при этом.
Отработал я без приключений. Приключения начались после работы.
"Изготовляем ключи любых образцов, на любые замки советского и импортного производства", — гласила самоуверенная надпись на обшарпанной будке зеленого цвета. Я постучал, окошко открылось, и из него показалась веселая мордашка южных кровей. Я показал ключ.
Все сдэлаэм, — сказал сын гор, зажав в кулаке несколько моих рублей. Сделал он действительно все это быстро, минут за тридцать, пока я понуро сидел возле будки.
Ты гдэ? — послышалось из будки, и горец торжественно вручил мне уже два ключа. В общем, ходил я к нему пять дней подряд. И каждый раз он мне радостно объявлял: "Все сдэлаэм!" А ключ почему-то не подходил.
И однажды на работе я взял очередной ключ, который не подходил, подпилил, как чувствовал сам, и дома с удивлением обнаружил, что ключ подходит. Я чуть не обзавелся манией величия. Душа загорелась надеждой. Я даже начал представлять, что сижу в этой будке — спокойно, ничего не вибрирует — и точу ключи.
В общем, Серафимыч взялся за мое воспитание.
Чтобы не ходить так долго к сыну горных вершин — надо было дать ему всего лишь на рубль больше.
Так что же он молчал, паразит? — сказал я. Серафимыч с удивлением посмотрел на меня.
Ты откуда? — спросил он.
Из общины, — буркнул я. — У нас там ключей не было.
Да, — вздохнул Серафимыч.
И я увидел, что ни в какую общину он не верит. Я обнаружил в себе удивительную вещь: оказывается, я совершенно забыл, чем и как живут люди. Я медленно сбрасывал, разрушал свои иллюзии. Нужно было жить. А может, и не забыл? Может, никогда и не знал? Я стал вспоминать все по порядку, с того момента, как я себя помню. Серафимыч ушел спать. Мать работала в ночную. Когда я начал вываливать бесчисленные фотографии и альбомы, уже раздавался мощный храп Святодуха. Он чем-то напоминал компрессор. Такой же большой и громкий. Да, у меня кто-то из родственников явно увлекался фотографией. Об этом я даже и не задумывался. На меня смотрели лица отца, матери — юные, потом — молодые. Отец в альбоме оставался молодым. Мать на фотографиях уже старела. Было ясно, что этого человека потеряли. Но как? Я развалился на полу, разложил фотографии и стал вспоминать.