… Приходила я в себя тяжело. Причем я нисколько не удивилась, что даже в обмороке я плакала. Утирая лицо, я проморгалась и огляделась. Вокруг меня суетились шрамы. Рядом со мной замер автоматчик, слава богу, не тот, что избивал меня, а сама я сидела прислоненная к высокому колесу внедорожника.
Видя, что я пришла в себя, солдат надомной сказал:
– Госпожа майор, вы бы это… застегнулись. Сейчас вернется комбат…
Я, так и не сумев победить плач, автоматически застегивалась и, увидев куртку, валяющуюся на траве рядом, влезла в нее, скрыв свой "модный" ремешок.
Вскоре и, правда подошел офицер шрамов и обратился ко мне:
– Майор, залезайте в машину. Нам тут больше делать нечего. Отвезу вас в штаб. Пусть с вами там разбираются…
– Я не майор… – Всхлипывая сказала я.
– Я это прекрасно понимаю. – Ответил мне офицер, открывая дверь машины и предлагая мне подняться. – Возрастом не вышли. Но я не обязан устанавливать вашу личность. Пусть в штабе специалисты у вас выясняют. Вы задержаны по форме майора. И потому я вас не буду вешать тут же, а доставлю в полк. Там вас может быть расстреляют после дознания.
Я быстро осознала его слова. Ему было все равно кто я. Понимая что, в общем-то, шансов нормально выпутаться у меня не много, я вдруг четким и злым голосом, удивительным даже для самой себя заявила:
– Я должна видеть Морозова Владимира. Лидера… Он меня знает.
Офицер чуть заметно улыбнулся и, кивнув, сказал:
– В штабе расскажете. Поторопитесь, майор. Иначе пойдете пешком под конвоем.
Я, конечно, быстро забралась внутрь машины. Идти пешком да еще с такими уродами мне не хотелось. Слева от меня уселся автоматчик и, поставив на пол автомат, вынул из кобуры короткоствольный пистолет. Комбат севший справа от водителя повернулся ко мне и спросил:
– Выпить хотите?
Я не поняла, что он предлагает алкоголь, и судорожно кивнула, чувствуя как у меня пересохло во рту. Офицер протянул мне флягу, и я приложилась к ней. Во фляге был коньяк. Я не так часто пила коньяк, но определила хороший напиток сразу. Я сделал три и глотка зажмурилась борясь с невольными слезами.
– Курите? – спросил меня офицер и я, кивая, взяла из им протянутой пачки сигарету. Уж если пью, то и курю, раз впереди расстрел, а позади как я поняла неудавшееся изнасилование.
Когда я, давя невольный кашель, выдохнула дым, словно угадывая мои мысли, офицер сказал:
– Тот урод, ну который… в общем будет наказан. Я не стал его вешать. Люди дороги. Но в самую убийственную атаку я пошлю его первым. Поверьте мне на слово. Мое слово стоит доверия.
Я кивнула, отчего-то посчитав, что верить ему можно. Куря и стараясь не думать о будущем, не имея сил даже плакать, я просто смотрела в раскрытое окно, которое наполовину загораживал бронежилет, подвешенный к ручке наверху.