— Джорджина, — шепнул в затылок.
Я закрыла глаза. Шутливое настроение пропало. Обоих накрыло темным облаком разгоравшегося желания и боязни того, что могло произойти.
— Джорджина, — повторил он голосом низким и хриплым.
Я почувствовала, как снова таю.
— Знаешь, почему говорят, что суккубы являются мужчинам во сне?
— Почему? — Голос у меня дрогнул.
— Потому что ты снишься мне каждую ночь.
Услышанные от кого другого, слова эти показались бы банальностью, но у него обрели вдруг глубину и значимость. Пытаясь совладать со взрывом эмоций, я зажмурилась еще крепче. Мне хотелось плакать. Хотелось заняться с ним любовью. Хотелось кричать. Иногда всего этого казалось слишком много. И чувств. И опасности. Слишком, слишком много.
Я открыла глаза и повернулась так, чтобы видеть его лицо. Некоторое время мы смотрели друг на друга, оба при этом желая большего, не в силах ни дать его, ни принять. И, первой отведя взгляд, я с сожалением высвободилась из объятий.
— Вставай. Завтракать пора.
Сет жил в университетском округе Сиэтла — «У-округе», как называли его местные, и поблизости было полно магазинов и ресторанов, обслуживавших студенческий городок. Мы устроились в маленьком кафе, и вскоре, под омлет и разговоры, этот смущающий момент был забыт. Потом, держась за руки, мы двинулись неторопливо по улице. И меня ждали дела, и Сету нужно было садиться за работу, но не хотелось расставаться.
Сет вдруг остановился.
— Джорджина.
— Что?
Он, вскинув брови, уставился куда-то на другую сторону улицы.
— Там стоит Джон Кьюсак.
Я проследила за его недоверчивым взглядом. Там и вправду, прислонясь к стене и покуривая сигарету, стоял мужчина, очень похожий на Джона Кьюсака. Я вздохнула.
— Это не Джон Кьюсак. Это Джером.
— Серьезно?
— Ну. Я же говорила тебе, что он похож на Джона Кьюсака.
— Ключевое слово — «похож». Этот тип на него вовсе не похож. Это он и есть.
— Нет. Уж поверь. — Заметив нетерпение на лице Джерома, я выпустила руку Сета. — Подожди, сейчас вернусь.
Перешла улицу и, приблизившись к своему начальнику, почувствовала, как меня окутала его аура.
Каждый бессмертный наделен уникальным излучением, а у Джерома, как у демона, оно было особенно сильным. Расходилось от него волнами жара — словно стоишь возле включенной духовки.
— Говори скорей, — сказала я. — Портишь мне романтическую интерлюдию. Как обычно.
Джером бросил сигарету, оттолкнул ее носком черного ботинка от Кеннета Коула. Презрительно глянул по сторонам.
— Романтика, здесь? Брось, Джорджина. Ее тут нет. Это местечко — даже не заправочный пункт на пути к романтике.