– Сегодня, говорит, вы бабы, нас ублажать будете, идите готовьте столы в доме, мы гулять будем. Пошли мы столы накрывать, а мужиков заставили трупы в сарай поскладывать, чтоб во дворе и в доме не валялись. Сели они есть да пить, и пошла у них гулянка. Пожалела я тогда, что ничего в травах не понимаю, трунков (яд укр.) варить не умею, потруила бы всех разом. Как хмель им в головы уже ударил, и начали они нас лапать, подошла я к нелюди, к гайдуку старшему, и говорю, буду тебя ласкать жарко, ублажать, как ты захочешь, только другим меня на потеху не отдавай.
– Глянул он на меня, глаза страшные, не пьяный совсем, вроде и не пил, улыбнулся криво, и говорит, ну пойдем девка, наверх, покажешь мне, что ты умеешь. Встал из-за стола, и вышел из трапезной, к лестнице пошел, никто на то и внимания не обратил. Следом и я пошла, пусто внутри, только одну думу думаю, или помщусь за тебя Бориславчик, или трупом лягу. И вдруг, как будто, голос боярина услышала, как будто, снова он мне про цыгана рассказывает, который его ухваткам с ножом учил. Рассказывал цыган боярину, а тот мне, как поймали его, однажды, гайдуки с ворованными лошадьми. Два ножа было у цыгана, один за поясом, второй за сапогом. Пока его догоняли, спрятал цыган меньший нож в рукаве рубахи, рукава широкие у цыган, в конце завязками затягиваются, как у нас, баб. Рукоять ножа, к руке, завязкой рукава прижал, только кончик виднелся, а второй нож за сапог засунул. Как руки вязали, он одной рукой, другую прикрыл, так того ножа и не заметили, только тот, что в сапоге нашли. Перепилил он ночью веревки и сбег, так и спасся.
– Поняла я, недаром то мне вспомнилось, пока гайдук на лестницу повернул, метнулась на кухню, нож поменьше схватила, за сапог заткнула, а подарок боярина, по-цыгански, завязкой рукава, рукоять к руке прижала. Подымаюсь за ним по лестнице, а он на верху уже ждет, где, спрашивает, так долго ходишь, я уже скучать начал. Еле, говорю, от гайдуков ваших отбилась, пройти не давали, каждый норовит на колени усадить. Веду его в спальню боярыни, точно знала, что там дверь изнутри на крючок запирается.
– Как только мы в комнату зашли, он сзади подошел, и давай меня руками ощупывать, но не как бабу щупает, а ищет что-то. Всю ощупал, пока за сапогом нож не нашел, не успокоился. Нашел, к шее мне прижал, и на ухо шепчет, что, зарезать меня хотела сучка, не выйдет у тебя ничего, я сразу все понял, как только ты ко мне подошла. Еще, говорит, ни одна баба, по своей воле ко мне не подходила, все меня боятся.
– А я ему говорю, нравятся мне такие мужики, от которых страшно, так меня к ним и тянет. На душе дальше пусто, он мне ножом шею почти режет, а мне не страшно совсем, наоборот, веселость какая-то появилась, только холодная такая веселость, страшная.