– Как узнал он, что мы переселенцы с Волыни, вцепился как клещ, пока не согласились к нему ехать. Да и где бы мы, что лучше нашли, кузня, инструмент, хата готовая, все от прежнего коваля осталось, бери и пользуйся. Вдова за то денег не захотела, сказала, как младший сын выучиться, и осядет уже, там должны мы кузню с инструментом, и хату справить за свой кошт. Иллар сказал что то его забота будет, поторговались они с Иваном и вдовой, и сговорились что мы ему пятнадцать золотых, будем должны, а он вдове все купит и за хату с местным атаманом сговорится. На девять золотых, у нас монет сразу набралось, потом еще три отдали, осталось у нас долга, еще три золотых.
Я слушал ее исповедь, подливая вина, то ей, то себе, и думал, сколько лет носила она это в душе, не имея кому рассказать то, что давило и рвалось. Желание перед отцом Василием исповедаться, могло возникнуть только после бочки вина, выпитой вместе, и то, пожалуй, всего бы не рассказывал. И еще мне было досадно, как легко она меня переиграла, даже не задумываясь над этим. На мое нарочито холодное и откровенно недружеское повествование, она интуитивно ответила исповедью, раскрыв передо мной душу, и обнажив сердце. И от того, что, я сейчас скажу, зависело, кем стану в ее глазах, близким человеком, способным понять и сопереживать другим, либо холодным мерзавцем, думающим только о себе. Мою неуклюжую попытку сохранить дистанцию в наших отношениях, она смела, как ураган, да и не может мать жить в неведении, кто рядом с ее сыном, друг или негодяй. Вот и получилось, что мы вернулись к началу разговора, только сделала она это изящным пируэтом, таким, каким в моем воображении, она выигрывала схватки на ножах. Надо будет попросить, чтоб показала, чему там ее боярин научил, такому страшному.
Мы сидели рядом на лавке, не касаясь друг друга, я тихонько взял ее руки в свои, склонившись, прижал их к своему лицу. Потом отпустил и сказал.
– Клянусь, что никогда не принесу вред Богдану, ради своей корысти. И еще, мать, я знаю, ты не со всеми посчиталась, в тот вечер, с кем хотела. Только с тем, кого достать смогла. Обещаю тебе, не знаю, когда это случиться, но Иуда получит свое.
– Не надо, ничего это изменит, и никого не вернет.
– Надо, мать. Нельзя, чтоб такое, без наказания оставалось. Люди в Бога верить перестанут. Ладно, когда оно еще будет, не будем зря разговоры вести. Пойду я в кузню, батю успокою, и пойду Андрея найду, пока они вечерять не сели. Скажи мне только, как ты догадалась, что я не Богдан?
– Да чего тут догадываться. Теперь то я поняла, ты звал Богдана, когда со мной или с сестрами встречался, потому что притворяться не мог, обнимать нас, целовать, душа, видно, твоя болела. Только разница видна большая, когда ты говоришь, а когда он. Девки то не замечают, одна малая еще, другая свадьбы дождаться не может, а я все понять не могла, что ж это такое, пока ты Владимир Васильевич сегодня сам не проболтался. Аж тут я поняла, о чем мне тетка Мотря толковала, и что с Богданом случилось.