– Дорогой подарок, Богдан, не отдаришься, а в должниках ходить, стар уже, – продолжая рассматривать меня, задумчиво произнес он, не трогая саблю.
– Я от сердца дарю, атаман, а не для отдарков, пусть разит в твоих руках врагов веры христианской, прими, не обижай отказом.
– А знаешь ли ты парубок Богдан, сколько стоит такая сабля? – все еще раздумывая о чем-то, спросил Иллар.
– А зачем мне то знать атаман, наши жизни в твоих руках, разве они не дороже? – сабля была дорогой, это было понятно, даже мне. Пусть булатный рисунок был мелким, сабля блестела, а не отливала синевой, как настоящая дамасская сталь, но булатный клинок, дешевым не бывает.
– А это, как кто счет ведет, Богдан, у разных людей, и счет разным бывает, – Иллар вдруг улыбнулся, и его глаза потеплели. "Господи, неужели пронесло", безразличие и апатия, сменились желанием выжить, и жить.
– А теперь слушай меня Богдан, один раз скажу, а ты хочешь, запомни, а хочешь, забудь. Кто там твоим языком и руками крутит, черт ли, ангел ли, то и мне, и другим все равно. Плохо я знаю святое писание, но главное для себя запомнил. Говорил Господь наш, "По плодам узнаете их, не может плохое дерево, дать хороший плод, а хорошее дерево, плохой". Может и не совсем так, но в главном, то же. Твои плоды Богдан, каждый из нас, ой как внимательно рассматривать будет, ничего не спрячешь. А как увидит кто, хоть червотину малую, на плодах твоих, так и конец твой Богдан. Что другим не заметят, тебе не простят. И никто тебе не поможет, а я и пробовать не стану…
– Возьму я твой подарок Богдан, хоть и боком мне то вылезти может. Напомнил ты мне меня молодого, только я дурнее был. Ту науку, что я годами и кровью добывал, ты за день выучил, как о пень, головой двинул, так и умный стал. Чудны дела твои Господи, где бы такой пень, для каждой головы добыть. – Он взял саблю из моих рук, выдвинул лезвие, любуясь клинком, потом решительно задвинул, – но грех будет такой подарок без ответа оставить.
– Слушайте меня казаки, а кого нет здесь, тому передайте, – громко начал говорить Иллар, развернувшись лицом к людям, стоящим кучками на площади и живо обсуждающим последние события. – Был у меня джурой, мой сын Давид, но вырос, настоящим казаком стал. Негоже быть атаману без джуры, потому хочу я взять к себе в джуры, парубка Богдана. Показал нам Богдан, что он духом тверд, и рука у него верна, но не то главное. А главное то, что вышел Богдан за Правду, на смертный бой, не спрятался за чужие спины, не стал ждать, чтоб другие за него Правду искали. Вот что делает казака, казаком. Все остальное пустое. Потому, смотрите, казаки, на новика, спрашивайте что должно, а потом скажите, берем ли мы Богдана в наше товарищество.