– Так же крепко держи в узде свою судьбу казак, и пусть долго носит она тебя, не выбрасывая из седла. Пополнилось наше товарищество новым казаком.
– Слава! Слава! – довольно дружно откликнулись казаки.
– Жить станет казак Богдан Шульга, с сего дня в моем доме, ибо джура то тень атамана, и понадобиться может и днем, и ночью. В походе, положена будет ему пока, половинная доля добычи. Семья его с сего дня, от тягла свободна, но обязана по возможности, справить Богдану коня, оружие, и снабжать припасом, на дорогу в поход. Ну а пока, я сам ему, со своего припаса помогу, не бежать же ему за моим конем. Иди Богдан собирайся, что б до вечера был у меня.
– Спаси Бог, тебя батьку, за твою ласку, вас, спаси Бог, казаки, за доверие великое, что в свой круг принимаете. Богом клянусь, что оправдаю доверие ваше, не пожалею живота своего, за веру православную, за славу казацкую – склонился перед собравшимися, в низком поклоне. Едва успел подумать, что все хорошо, что хорошо кончается, как Богдан утопил сознание таким потоком щенячьей радости, и чистого восторга, что казалось, ступи шаг, и взлетим мы с ним над селом, в синее небо. Не в силах удержать сознание под контролем, почувствовал, как тело, подпрыгнув, побежало в сторону дома. Не успел Богдан, попрыгать и десять метров, как увидел, стоящих тесной группой, отца с братом, и всех своих родственников, тут же напугано притих, и оставив меня разбираться с возможными проблемами, нырнул в глубину. "Классный ты пацан, Богдан, как радоваться так ты тут как тут, а как разбираться, так извините без меня", откуда-то изнутри пришло радостное подтверждение, которое можно было понять так, "А то, ты старше, ты и разбирайся". Кроме отца с братом, там стояли Оксана, со своим женихом Степаном, светловолосым, крепким парнем лет восемнадцати, и его отцом, рано постаревшим спокойным мужиком лет пятидесяти, "дядька Опанас", подсказала память Богдана. Все смотрели на меня, и у каждого в глазах было что-то свое. Если Оксана смотрела на меня с откровенным страхом, то в глазах Степана, непонимание было перемешано с завистью. Дядька Опанас, смотрел с одобрением, а вот взгляды брата и отца понять было трудно, уж больно много всего намешано там было, злость, растерянность, удивление, и много всего другого, вот только тепла, или гордости за меня, найти не удалось, как не искал.
– Пойдемте в хату, мне нужно вам сказать что-то важное – не дав им открыть рот, и не давая им высказать эмоции, которые мне не особенно нравились, попытался разбудить их любопытство.