– Поедешь завтра с нами Степан, – вынес приговор атаман, – кое-что ты умеешь, но главное ты умеешь прятаться Степан. Это ж надо было тому учиться, из лука стрелять, копьем бить, лозу рубить, и так скрытно ты это делал Степан, что никто и не знал, и мне не сказал, что учиться парубок Степан, на казака. Так что поедешь завтра с нами Степан. А захочешь казаком стать, так не скрывай, приди и скажи. А мы подумаем, как тебе в этом деле помочь. А то ты скрытный такой, Степан, что век пройдет, а никто не догадается, что Степан казаком быть хотел. А теперь беги домой, готовь на завтра оружие, припаса на один день. Завтра, как светать начнет, от церкви выступаем, путь не близкий. – Обрадованный Степан поспешил домой собираться в дорогу, а Иллар обратился ко мне.
– Это хорошо, что ты свои палки принес, завтра с утра, разогреемся перед дорогой, а сейчас я тебе сабельки принесу, как домой пришел, так вспомнил про них, к руке примеришь, подойдут, твои будут. – Иллар пошел в дом и вернулся с двумя короткими, чуть изогнутыми клинками, явно восточной работы, которые заканчивались простыми новыми деревянными рукоятками. Навершием одного из клинков, была вырезанная из дерева голова орла, рукоять второго венчала, вырезанная из дерева голова тигра.
– А ну-ка возьми в руки да помахай, а потом скажешь, сможешь ними биться или нет. Два года назад добыл эти клинки, как на ляхов нас, бояре волынские, кликали, но продать не смог, не сошлись мы с киевскими оружейниками в цене. Рукояти на них знатные были, продал, мне из дерева похожие приделали, ножны тоже продал. А за клинки смешную цену давали, так я оставил, думал из двух, одну добру саблю отковать этой зимой, как в Киев на ярмарку поедем.
Выполнив клинками, основные блоки и атаки из арсенала Далаван Бастон, задумался. Клинки были тяжелее, чем те палки с которыми я работал. И хотя слушались они меня хорошо, и в руках лежали как влитые, той скорости движений, которую можно развить с палками, достичь не удавалось. Зато, поражающие способности клинка и палки, не сравнить. Было, над чем подумать.
– Ну что скажешь Богдан? – Атаман, заинтересовано смотревший на мои упражнения, явно не понимал моих раздумий.
– Добрые сабли, атаман, ей Богу добрые, и по длине в самый раз, и руки слушаются, но тяжеловаты немного, палками мне биться сподручней. – Мои рассуждения вызвали у всех, а с крыльца за нами с интересом наблюдали Давид с Георгием, дружный смех.
– Я так думаю Богдан, надо тебе в лес сходить, найти тот пень, о который ты головой приложился, и еще раз повторить. Мало он из тебя дури выбил. Ты, в самом деле, возомнил, что это ты Оттара, своими палками, сразил? Дурная башка, и ярость неуемная, его сразили. Не полезь он на тебя, как бык на телку, не знаю я, как бы все повернулось. И ты не знаешь, Богдан, иначе, не раздразнивал бы его перед боем. Весь расчет у тебя на то был. А сохрани Оттар голову, да выйди против твоих палок, с нагайкой в руках, располосовал бы он тебя на куски, за три вдоха, и не помогли бы тебе ни черти, ни ангелы, ни святой Илья. – От этих слов мои щеки загорелись багровым цветом, аж на дворе виднее стало. Крыть было нечем, это было очевидно. Моя легкомысленность, после этих слов, предстала настолько зримо и рельефно, что хотелось сквозь землю провалиться. Вспомнилось, как просчитывал свои действия, в случае если противник будет с кинжалом или саблей во второй руке. А подумать, что он возьмет длинный кол или нагайку, и забьет меня, как мамонта, ума не хватило.