— Ты похорошела, Элли. Выросла, расцвела, — негромко произнёс принц, коснувшись пальцем щеки девушки. — Как тебе живётся в Килленмаре?
— Хорошо, милорд.
Врать, не моргнув глазом, она тоже научилась.
— Милтон тебя не обижает?
— Нет, милорд.
— Ты какая-то неразговорчивая сегодня, дорогая моя, — небрежно заметил Милтон, скользя взглядом по изгибам фигурки, обтянутой тонким шёлком.
— Я неважно себя чувствую, милорд.
— Хорошо, иди, Элли, — правитель города махнул рукой, отпуская девушку. — Ты переночуешь у меня, Трейз?
— Да, пожалуй. Неизвестно ещё, когда я снова доберусь до нормальной кровати и ванны, — кивнул принц. — Скажи… ты не будешь против, если Аллертон навестит Эллинору?
Милтон помолчал.
— Не против. Если он не зачастит в Килленмар, узнав, что Элли жива.
— Не зачастит, можешь успокоиться.
Эллинора, вернувшись в комнату, по счастью не слышала этого разговора. Расположившись на диване, она взяла книгу и начала бездумно скользить глазами по строчкам, время от времени перелистывая страницы. Она могла свободно передвигаться по особняку Милтона, но ей было категорически запрещено и шагу ступить за его пределы. Главный вход охранялся, от двух чёрных ключи были у экономки, а комнаты Эллиноры, расположенные на втором этаже, не имели балкона, окна же были забраны ажурной золотой решёткой.
Девушка привыкла не замечать время, зачастую просто бродя по залам, как призрак. Прошлая жизнь в Сонларе, с Кристен и тётей казалась далёким неправдоподобным сном, а нынешняя — нескончаемым кошмаром. Медленно тянулся день, Эллинора, отложив книжку, отправилась в ежедневную прогулку по особняку, не замечая почтительных поклонов служанок и двусмысленных улыбочек друзей Милтона. Поужинала она в своей комнате, как обычно, и как обычно, едва за окном начало темнеть, стала готовиться ко сну. Она понятия не имела, кто придёт сегодня к ней, и придёт ли вообще — хотя последнее случалось редко, — но по большому счёту ей было всё равно. Игрушка, она и есть игрушка, пусть и красивая.
Едва Эллинора с помощью служанки облачилась в полупрозрачную ночную рубашку, в коридоре раздались шаги. Горничная выскользнула через неприметную дверку, не сказав ни слова — с Эллинорой вообще мало кто разговаривал, иногда она даже боялась, что забывает, как надо говорить. Девушка встала, накинула халат и отошла к окну. Некоторые из гостей, приходившие раньше, чем она ложилась, находили удовольствие в том, что девушка была не совсем раздета — им нравилось самим снимать с неё одежду.
Скрипнула дверь, Эллинора даже не обернулась, сохраняя невозмутимость бездушной куклы. Раздался голос: