Женившись на вдове несчастного Якова Кузьмина, благополучно выдав замуж ее дочерей, Василий Семенович съехал из ставшего шумным и многолюдным Заречья и построил себе хутор в нескольких километрах к северу, в той самой рощице, где Сергей когда-то в первый раз познакомился с Шевченко. Здесь у него была и пасека, и обширный огород с целебными травами. В небольшом загоне весело похрюкивали отловленные в лесу полосатые кабанчики, которым в будущем предстояло стать основой мясного животноводства поселенцев. В конюшне скучала Сивка, на которой бывший боцман заготавливал корма для своего свинства и привозил новые борти для постоянно расширяющейся пасеки. Была у развернувшегося Семеныча и еще одна статья дохода — он разводил собак, крепеньких, шустрых щенков, помесь лайки и немецкой овчарки, охотно приобретали и охотники, и фермеры и даже казна для службы в дружине. Естественно управляться вдвоем с выросшим хозяйством было тяжеловато, посему предприимчивый пасечник помимо постоянно проживавшей на хуторе семьи работников, нанимал иногда сезонных рабочих, которые, живя в основном натуральным хозяйством, всегда рады были "подкалымить" лишнюю копейку.
Свиноводством пытались заниматься еще пара тройка переселенцев из новичков, основная же масса продолжала жить охотой, рыбалкой, огородничеством и собирательством. На огородах выращивали в основном лук и топинамбуры, совместными усилиями сеяли пшеницу и кукурузу, каждый год, отбирая для посева семена из наиболее крупных и урожайных колосков и початков. Единственный кто собирал более или менее большие урожаи был Фермер, но увы засеять большие площади своими хорошими семенами он просто не мог. Пахать было не на чем. Приобретенная за приличные деньги лошадь наотрез отказывалась ходить под плугом, а на людях много не вспашешь, даже если кроме двоих своих работников нанимать еще пару сменных. На ручных мельницах и крупорушках часть зерна обращалась в муку или крупу и продавалась через посредничество ушлого продюсера. Мечты об обзаведении водяной или ветряной мельницей так и оставались мечтами, поскольку леса необходимого для столь масштабного строительства попросту не было.
Малиновский, переселившись из Замка на заречную сторону, решил заняться садоводством. Он отгородил приличный участок земли за поселком, понатаскал саженцев, найденных им в округе плодовых деревьев, и теперь сам бывший эколог и две его супруги (помимо блондинки Леночки, Алексей взял в жены красавицу Ларису из бывших "фисташек" и теперь "мучился" с двумя блондинками) не разгибая спины и не покладая рук, холили и лелеяли маленькие деревца. Особых прибылей сад пока по вполне объяснимым причинам не приносил, и Малиновский работал в школе, будучи ее директором и преподавателем в одном лице, просвещая в области столь необходимых в здешних условиях экологии и природоведения несколько разросшуюся малолетнюю часть общины. В этом благом начинании ему помогали две девушки, имевшие педагогическое образование, так, что с комплектацией учительскими кадрами особых проблем не было. К тому — же штат учеников был весьма невелик. Кроме Ковригинского Петьки в вышеупомянутой школе круглогодично обучались еще шестеро мальчишек и девчонок из Заречья, а начиная с поздней осени, привозили еще полтора десятка учеников из дальних хуторов и поселков. Эта часть детворы до конца марта проживала в интернате при школе. Потом по подсохшей степи детей развозили по домам, нужно было помогать семьям по хозяйству. Все это время родители занимались с ними самостоятельно в меру своих сил и возможностей, чтобы с наступлением холодов вновь, снабдив своих чад теплой одеждой и харчами, погрузить их на запряженные ослами повозки, специально присланные из Спиридоновки, и под конвоем конных дружинников направить "грызть гранит науки". Там привезенные детьми съестные припасы складывались в "общий котел", к ним добавлялись продукты, выделенные общиной, и за счет этих средств хозяйственная Ковригина как могла обеспечивала прожорливому молодняку полноценное питание. Жалование учителей, транспортировка детей, медицинское обслуживание и дополнительное питание для них регулярно влетало казне в солидную "копеечку". Однако эти траты почитались делом неизбежным, даже само — собой разумеющимся и принимались общиной безропотно, поскольку в их необходимости никто, кроме разве — что отъявленных двоечников, не сомневался.