Р.S. Как нам стало известно, перед отъездом в Берлин, Лев Троцкий отправил своим сторонникам в Советском Союзе следующее указание. При аресте, любой из его последователей должен на допросах оговорить всех знакомых ему специалистов и руководителей, не имеющих к нему и троцкистской организации никакого отношения. Оговаривая ключевых специалистов и руководителей, троцкисты будут стремиться нанести максимальный ущерб промышленности и РККА. Следует обратить на это внимание НКВД.
Р.S. Р.S. Месторождения алмазов с кимберлитовыми трубками кроме Якутии имеется также в Архангельской области. Сто километров на север, северо-восток от Архангельска. Можно попробовать предложить Германии совместную разработку в обмен на моторы, станки и т.п. Реакция ее руководства на такое предложение, зная острую потребность Германии в технических алмазах, лучше любой разведки продемонстрирует ее ближайшие планы.
***
Глава пять
Перечитав еще раз лежащее на столе письмо и пересмотрев эскизные наброски, Сталин долго ходил по кабинету, пытаясь унять охватившее его раздражение.
В этом письме раздражало многое, во-первых, противоречие между очевидной небрежностью и торопливостью, с которой оно было составлено, и масштабностью поднятых в нем вопросов. Во-вторых, противоречие между знанием того, чего никто знать не мог, и совершенно нелепыми ошибками. Особенно возмутило вождя двойное Р.S. в конце письма и описание месторождения алмазов.
Вспомнилась автору письма такая мелочь, как новое месторождение алмазов, решил написать, пока помнит, а то ведь до следующего письма и запамятовать можно. Мало того, что такие приписки уместны только в письмах к хорошим знакомым и совершенно недопустимы в докладных записках, так автор, зная все на свете, умудрился не знать, что такая приписка обозначается Р.Р.S. Но не это было самым раздражающим.
В торопливости написанного, в схематичности изложения, количестве поднятых тем, часто лишь грубо намеченных и бессистемно изложенных в виде тезисов, чувствовалось неумолимое дыхание уходящего времени. И предыдущие письма касались в первую очередь приближающейся войны, и в самом первом из них, и в последующих очерчивалась приблизительная дата: сороковой – сорок первый год. Но в этом письме впервые совершенно отчетливо чувствовался страх автора не успеть, и он нахлестнулся на то же чувство, которое постоянно гнал от себя Сталин, чувство неподъемности поставленной перед собой задачи. Ощущение дней, мчащихся галопом, которых постоянно не хватает, чтоб разогнать локомотив и, вдыхая бьющий в лицо упругий воздух, сказать самому себе: «Вот теперь порядок, пусть только попробуют».