Директора две недели назад выписали из больницы и он уехал с женой из города продолжать лечение на природе. Перед выпиской с ним беседовал следователь. Директор очень смутно помнил события того дня, но при упоминании про белый картуз, отчетливо вспомнил эпизод в подъезде. Он подробно описал следователю происшедшее, уверенно заявив, что парень был ему незнаком, разглядел он его хорошо и опознает при встрече. Как выяснилось в дальнейшем, это заявление было весьма опрометчивым. Хорошо запомнились директору синие, холодные, злые глаза нападавшего и кривая улыбочка мелькнувшая на губах. Художник, работавший с потерпевшим, вскоре доложил следователю, что тот мало что помнит, воображение дорисовывает картину многими образами, каждый конкретный, естественно воспринимается как фальшивый. Кое-какой портрет они соорудили, но он, скорее всего, далек от реальности. Посмотрев на портрет, следователь расстроился. Там был изображен подросток с жестоким лицом, на губах которого змеилась кривая улыбка. Не нужно было иметь большого опыта, чтоб понять, в жизни таких персонажей не встретишь, в кино, да, так загримировать могли. Сильно бедняге по голове досталось, что такие ужасы мерещатся, грустно подумал следователь. Ему предстояло как-то разбираться с этим делом, травмы полученные потерпевшим были признаны тяжелыми. На всякий случай он передал копию портрета в школу, показать ученикам, а вдруг кто-то видел похожего типа. С удовольствием полюбовавшись на рисунок и констатировав что по такому портрету ее никто не опознает, Оля с сожалением передала его дальше, честно сказав учителю что такого страшного юношу еще в своей жизни не встречала.
На вокзал директора пришла провожать делегация учителей и лучших учеников, с цветами. Жена, верная своим принципам, не дала возможности всем желающим вдоволь пообщаться с выздоравливающим. Она затолкала его в купе и разрешила большинству присутствующих только помахать ему ручкой. Оля так и сделала, закрытая широкими спинами своих учителей и одноклассников. Ей хотели поручить дарить директору цветы, но она категорично заявила, что от учеников это должен делать комсорг школы, а не она, чем заслужила его благодарный взгляд и не только.
На выпускном вечере он уже приглашал ее на третий танец подряд, а между танцами занимал ее дурацкими разговорами. Чем привлек внимание не только своей подруги, которая, впервые в своей жизни столкнувшись с непостоянством отдельных мужчин, уже, чуть не плача, наблюдала за ними, но и остальных участников торжества. А лишнее внимание, это последнее в чем нуждалась Оля этим летним вечером 22 июня 1935 года. Она слишком долго готовилась к этому торжеству. В отличии от остальных девушек, кроме нового платья, босоножек и прически, Оля позаботилась о фонарике и ключе от директорского кабинета, который так и лежал вместе с другими ключами в углублении между двумя разлогими ветками в парке, куда она их спрятала в свое время. Тогда, чисто интуитивно, ей не захотелось их просто выбрасывать. Она не планировала их использовать, но и выкинуть просто так не хотелось. Во-первых, могли найти и отнести в милицию, что уже само по себе было нежелательно, во-вторых, ключи, даже ненужные, психологически трудно выбросить. А теперь очень даже пригодились.