И Ярослав Всеволодович, отец Александра Невского, и последующие великие князья заключали с Новгородом такие договоры, целовали крест «по любви, в правду, без всякого извета».
Сильно отличались новгородские порядки, новгородская «пошлина» (феодальная традиция) от суздальской. Приезжая на берег сурового, величавого Волхова, великий князь попадал в другой мир. Новгородские бояре, подлинные полновластные хозяева города, не зависели от воли и милости великого князя. В отличие от знаменитого Даниила Заточника, современного Ярославу Всеволодовичу мыслителя-резонера, новгородец не мог бы сказать: «Княже мои, господине! Вси напитаются от обилия дому твоего, аки потоком пищи твоея...»
Бояре, члены городской общины, плоть от плоти и кость от кости ее, сами щедро питали себя «от обилия» Господина Великого Новгорода. Не князь, а вече во главе с посадниками давало новгородским феодалам жалованные грамоты на землю. Еще внук Мономаха, великий князь Изяслав Мстиславич, не мог распорядиться селом Витославичами иначе, как «испрошав>: позволение «у Новгорода». Посадники и тысяцкие Великого Новгорода и его концов, руководя вечем, раздавали, земли боярам и монастырям, устанавливали границы феодальных вотчин («а обод тое земли по сей грамоте...»), гарантировали их неприкосновенность («а стоятй за ту землю... посадником, и тысяцким, и бо-яром, и житьим людем...»), определяли крестьянские повинности в пользу Господина Великого Новгорода («давати им поралье посадницы и тысяцкого»). Власть над землями и их податным населением была прочно в руках боярства. Этой властью оно дорожило больше всего — именно эта власть, опиравшаяся на вече, и делала бояр независимыми от далекого великого князя, служила гарантией и источником их собственного богатства, их влияния в самой городской общине, в концах и улицах великого города.
Бояре со своими дружинами с незапамятных времен ходили за данью в далекие северные края, богатые пушниной. Еще во времена Андрея Боголюбского дружина Даньслава Лазутинича билась здесь, за Волоком, с воинами знаменитого суздальского князя. Походы за данью становились все чаще. За Мезень и Печору, до Мурмана и Оби ходили новгородские промышленники, а Подвинье было прочно освоено боярами. По Двине и ее притокам среди богатейших лесных и рыбных угодий на сотни верст тянулись вотчины Селезневых и Лошинских, Горошковых и Онаньиных, Офонасовых и Степановых и других новгородских бояр, перемежаясь с землями зависимых от Господина Реликого Новгорода местных жителей во главе с их старостами. Эти-то вотчины и земли и были главными источниками богатств, стекавшихся в город святой Софии. По рекам и сухим путем нескончаемым потоком шли в Новгород продукты лесных промыслов и даней— ценнейшие экспортные товары. На берегах Волхова соболя и куницы, несметные «сорока» беличьих и горностаевых шкурок попадали в руки ганзейских купцов. Веками заморская торговля Новгорода шла через Ганзейский двор на Торговой стороне. Энергичные немецкие купцы, члены союза ста городов, держали и своих руках всю торговлю Северной Европы. По хмурым волнам Балтики в обмен на новгородскую пушнину шло серебро и золото, бочки дорогого вина, кипы сукна, драгоценности, изысканная утварь, скапливаясь в боярских усадьбах, в подвалах богатых новгородских церквей.
|