Мне стало совсем грустно, просто до слез. То ли я жалел самого себя, то ли нереализованные с помощью дяди Вани возможности, но вдруг захотелось завыть. И это желание стало таким отчетливым, что я уже совсем собрался вытянуть губы в трубочку и выдать что-нибудь насквозь тоскливое в адрес небес. Но не успел. Дядя Ваня резко отложил свою каннель и нагнулся ко мне:
- Прекрати истерику! Люди же смотрят.
- Это кто на меня смотрит?
- Вон. - Он ткнул пальцем на противоположную сторону дороги. Давешние дедки из Финляндии озабоченно пялились в нашу сторону.
- Не видят они ничего.
- Не видят. - Согласился дядя Ваня. - Но чувствуют. И вой твой обязательно услышали бы. Не хочешь же ты, чтобы гостиница лишилась клиентов?
- Никуда эти клиенты не денутся. Наоборот, еще больше понаедут. Такая реклама: воющая пустошь! Звучит?
- Звучит. Но все равно не надо.
- Ладно, не буду.
Дядя Ваня с минуту помолчал, а потом снова наклонился ко мне:
- По секрету тебе скажу: с нашим уходом у вас все не просто начнется, а начнется очень бурно.
Я непонимающе посмотрел на него.
- Этот, как его... Полководец, в общем, вернется и даст вам жару. У вас столько дел будет, что обо всех переживаниях забудете напрочь, не до телячьих нежностей станет.
Я тоже помолчал.
- Ну, ладно, давай тогда прощаться. - Я встал.
- Нет, не будем прощаться. - И рассмеялся, глядя на мое растерянное лицо. - Нам еще встречаться и встречаться. А что ты хочешь? Мы там и так долго живем по сравнению с вами, а вы теперь тоже невольные долгожители. А за то время, что вам теперь уготовано, что только не случиться. И с нами встретитесь тоже.
Дядя Ваня снова взял в руки каннель и начал что-то наигрывать, какую-то кашу из разрозненных нот, пристукиваний и прискребываний ногтем по струнам. Наверно, музыка с далекой родины. Ярвевана, только что отошедший в очередной раз от Жоры, подошел и встал вплотную к дяде Ване справа, Калев пристроился слева. Ярвевана обнял друзей за плечи, они сдвинули головы вплотную и Ярвевана начал что-то стремительно шептать. В какой-то момент музыка умолкла и остался только этот шепот, стремительный и неразборчивый, как шелест снежинок по стеклу. Потом они одновременно сделали шаг в сторону и встали точно в тень от меча. И пропали.
Мы молча подошли к мечу и встали вокруг него. Говорить не хотелось, да и сказать было нечего. Я протянул руку и погладил меч. Действительно, такой только Калеву и таскать, хотя даже для него он великоват.
Вадим присел возле тени и повел рукой. Когда рука достигла тени, вошла в нее, она начала исчезать, как будто ее накрыло невидимым покрывалом. Вадим вздернул брови, но руки не отдернул. Он пошарил где-то там рукой, нащупал и потянул на себя. Рука появилась ничем не хуже прежней, но в кисти был зажат привет из другого мира: ослепительно черный цветок.