Но и оставлять все так, как оно есть, нельзя. И единственной ниточкой, которая у нас в этот момент была, являлся Вадим. Почему-то мне казалось, что когда наш спящий проснется, у нас появится зацепка. Оставалось дождаться пробуждения.
Орехи кончились. Я смял пакетик, сунул его в карман, и, по-прежнему не торопясь, направился к Домскому соборую. Предстояло решить, куда я пойду дальше: спущусь вниз или поброжу еще по Тоомпеа. Но совершенно неожиданно для самого себя я свернул и вошел в собор. Захотелось вдруг посмотреть на гербы.
В Домском соборе находится одна из крупнейших коллекций гербов в Европе. Причем настоящие, не копии, оригинальные, из дерева, с позолотой, большие, не очень и просто громадные. Раньше они были расставлены вдоль стен, можно было подойти и рассмотреть их подробно, но недавно их развесили по стенам, некоторые достаточно высоко, и зрелище нависающей над тобой громады впечатляло.
Чтобы попасть собственно в собор надо было спуститься по лестнице. У ее подножия лежит плита уже очень сильно стертая ногами многочисленных туристов. Остальные плиты, покрывающие пол тоже не новые, но эта резко выделяется даже среди них. Дело в том, что под этой плитой похоронен местный, таллиннский Дон Жуан, и по преданию, если встать на эту плиту и загадать желание, то оно непременно сбудется. Экскурсоводы обязательно упоминают об этом факте, а туристы непременно хотят загадать желание.
Я тоже встал на нее. Некоторое время я стоял и пытался придумать желание. Получалось плохо. В конце концов я махнул рукой и пожелал, чтобы Вадим проснулся не позднее сегодняшнего вечера. И уже сходя с плиты, подумал: "Хорошо бы, чтоб приключения наши не заканчивались."
Вы были в готических соборах? Если были, то наверняка обратили внимание, что в них стоит очень гулкая тишина, настолько, что слышишь случайный вздох из совсем другого конца собора. И вместе с общей торжественностью эта отчетливость вызывает благоговейную дрожь по телу. Подавляемый величественностью собора волей неволей начинаешь вести себя тихо, где-то даже смиренно.
Я шел, сопровождаемый эхом от своих шагов. Никого в соборе не было, что не удивительно. Хотя он, вроде бы, действующий, но сейчас ни одна живая душа не оживляла его, и это добавляло в атмосферу торжественности тревожную нотку, слабенькую, на самой грани, но тем не менее заставляющую иногда оборачиваться.
Гербы были великолепны. Щиты в человеческий рост были покрыты замысловатой резьбой, геральдическими фигурами, все это было раскрашено голубым, багровым и золотом, выглядело подновленным, но чувствовалась череда веков, стоящая за ними. Рядом с ними я чувствовал себя бедным дворянчиком из провинции перед родовитейшим аристократом, только что подарившим королю очередной город. Это заставляло подтянуться и настроиться на возвышенный лад. Даже эхо моих шагов стало торжественней и строже.