— Ты права, — сказал Роман утром, размышляя о том, что случилось с Гэйвином. — Мне это не нравится.
Я стояла в ванной, приводя в порядок свои волосы плойкой. По сравнению с переменой формы — это та еще боль на мою задницу, но мне нравилась эта проблема. Плюс я всегда могла изменить степень завивки.
— Не в первый раз, — я увидела его в зеркале, он прислонился к дверному проему. — Тебе обычно все равно.
— Это мне-то? — спросил он сухо.
— Ну, когда я с ним, это отвлекает от жалости к себе. Не то, от чего мне лучше, — призналась я. — Но держит меня… подальше от всего. И да, это не может быть противнее, чем видеть то, что делает Симона.
— Правда, но сейчас парни все время выступают. Он придет только, чтобы попросить чашку сахара, в надежде продолжить.
— Я разберусь с ним. У меня есть небольшой опыт в отшивании парней.
— Уж мне ли не знать?
Я сделала паузу и сердито посмотрела на него:
— Может отложишь выяснение отношений этим утром? Начинает казаться, что ты ревнуешь или еще что-либо такое…
Роман фыркнул:
— Вряд ли. Почему во имя Бога я буду ревновать женщину, которая убила мою сестру и пытается высвободить силы Небес и Ада чтобы уничтожить меня?
Справедливое замечание.
— Тут все немного сложнее, чем кажется.
— О да, уверен. Он скрестил руки и уставился в пол. — Но может в следующий раз, когда ты будешь искать развлечение мы сможем взять кино напрокат и немного попкорна вместо того, чтобы трахать соседа?!
— У тебя ужасный вкус в кинематографе, — пробормотала я. Но разговор кончился и Роман ушел прочь. Несколько мгновений спустя я услышала как включился телевизор.
Я сегодня должна была идти на работу, но во-вторую смену. Я рано встала и собралась, потому что я хотела навестить Эрика. Я должна была бы чувствовать себя в безопасности благодаря способности Джерома во-всем разбираться, а также под защитой Романа. Но со мной в прошлом приключалось слишком много дерьма, и я полностью не доверяла никому. Эрик всегда доказывал свою полезность.
Роман пошел со мной невидимым, но потребовалось подождать, что бы Эрик смог выкроить время для меня. У него были клиенты в магазине — это было замечательно для него, но я вряд ли могла бы обсуждать бессмертные дела при посторонних. Когда людей наконец поубавилось, Эрик, с типичной для него дружелюбной улыбкой, обратил свое внимание на меня, готовый помочь. Его цвет лица выглядел уже лучше, и его движения не были такими судорожными. Он все еще был слаб, но ему становилось лучше.