Темнело.
Еще один день просидел Наполеон в Москве. «Надо не тревожить, надо гонца послать с каким-нибудь донесением: что, мол, атаман Платов бунтует. Пускай француз перехватит. Но поверит ли Наполеон, поймавши гонца? А вдруг засомневается?»
Вошел казак, зажег свечи, доложил:
– Тут, ваше сиятельство, туляк пришел, говорит, что коллежский секретарь, Захава по фамилии, от генерала Воронова. Сидит, говорит, что вы его все равно примете.
– Так… Захава… Павел… – сказал Кутузов. – Был такой! Зови!
Вошел человек, встал по флотски, не вытягиваясь. Помолчал. Фельдмаршал начал сам:
– Вода в Туле-реке есть?
– Натягиваем, ваша светлость. Мельницы наверху разорвем.
– Дельно. А ты из каких, Захава?
– Из черниговских. Дворянин.
– Как стал механиком?
– Возил железо с Урала на Черное море. Учился в мастерских черноморских, у адмирала Мордвинова. На Урале учился у Сабакина, здесь – у Сурнина.
– Хорошие учителя. Здесь давно?
– Шесть лет.
– Вот ты человек местный, как ты думаешь: снег будет скоро?
– По зайцам судя, – сказал Захава, – как старики мастера говорят, зима будет не сурова. Но ведь, ваша светлость, нам большой зимы не надо. Нам на них градусов пять, и чтоб греться им негде было.
– Вот, вот, так! Ты там как хочешь, но чтобы были пики, были ружья казачьи, были пистолеты, и это сверх тринадцати тысяч ружей, которые ваш завод должен сделать. Мне Наполеона из России провожать надо легкими войсками, чтобы его волки по дороге не съели, и чтобы он в лесу ночевать не мог, и чтобы в деревне остановиться не мог. Надо, как на облаве, гнать не сильно: пошуметь, покашлять, и если пойдет на облаву, не пустить. Тут нужен жестокий бой.
– Англичане очень нажимают, ваша светлость. Приказы есть – завод разбирать, везти. А наши станки – куда их повезу? Ведь они же больше дубовые. Их с места снять – одна щепа будет, а на месте работают они за сотни людей.
– Да вот, милый, а англичанин тридцать тысяч ружей в Кронштадт привез, да не выгружает, – знаем, что они без ремней, без штыков, без замков, одни стволы да приклады.
– Слыхали, – сказал Захава. – Знакомые аглицкие дела. Мне еще Сурнин рассказывал.
– Так вот что, милый, я тебе скажу – цель моя не токмо в том, чтобы злодея со всех сторон окружать, изнурять его лошадей и людей голодом, а в том она состоит, чтобы врагу ископать могилу на нашей земле. А ты, милый, для такого дела лопату готовь, за лопату с тебя взыск будет. Ружья будут?
– Будут!
– А почем их ставите?
– Восемнадцать рублей пятьдесят шесть копеек с одной шестнадцатой.
– А пики казачьи донские почем?
– По рублю тридцать четыре копейки с дробью.