- Bien sur, mon cher enfant. Je vous attend a diner. Dans la soiree, organiser un bal en l'honneur de votre declaration et de notre victoire.(Конечно, милый мой мальчик. Я жду тебя за обедом. А вечером устроим бал в честь твоего возвращения и нашей победы).
Избавившись от навязчивого общества, и передав Аракчеева Головину, я направился в свои покои, там меня должна была ждать моя Лиза.
- Мой милый, я вас так ждала, вас так долго не было, - в глазах были слезы, это даже мило, подумал я.
- Все в порядке, Лизочка.
- И почему вы мужчины любите войну, - спросила она с какой-то детской наивной обидой.
- Не знаю. Но я не люблю войну. Это просто ужасно. Видить как умирают твои друзья знакомые. А что делают пушечные ядра с человеческими телами.
- Бедненький, - воскликнула Лиза, притянула меня к себе. Я сел рядом с ней на кровать, а она прижала мою голову к своему плечу. Я почувствовал наконец близкого родного человека, и неожиданно для меня, из моих глаз полились слезы. Даже не знаю кого было в этом больше меня, или прежнего Александра. Да это и не важно. Постоянный стресс во время войны, и воля которая истончилась за такое время дали прорваться чувствам, и мне искренне захотелось чтоб меня пожалели.
Лиза, несмотря на свой юнный возраст, как настоящая женщина все поняла, точнее скорее почувствовала. И просто гладила меня по голове и говорила что-то успокаивающее по немецки. Я даже не вслушивался, сам звук голоса и участие как будто поддерживали меня, отчищали, и вся та грязь войны выходила из меня вместе со слезами.
На обед мы задержались на полчаса. В малом обеденном зале собрались только самые близкие. приятнее всего было видеть Строганова и Лагарпа. Зубов же все еще вызывал у меня некоторое отвращение. Так же присутствовали граф Салтыков с супругой и граф Остерман. Молодого Аракчеева на этот обед не пригласили, первый смотр он пройдет только на вечернем балу.
Больше всего я был удивлен присутствию моего учителя Лагарпа, так как уже успел услышать о его разногласиях с Екатериной. Конфликт произошел по все той же причине. Императрица просила швейцарца повлиять на мое отношение к престолонаследию. Лагарп, как истинный революционер и мой друг, который хорошо знал меня прежнего, наотрез отказался, будучи возмущенным ограничением моей свободы выбора. Екатерина тут же вспомнила принадлежность Федерика Сезара к якобинцам, и собиралась его выслать, но он все еще здесь. Видимо это сделано для меня.
Когда все приветствия закончились, нам разлили шампанское, и императрица пожелала первой произнести тост.