— Ну, не знаю. Судя по тому, что я слышу от вас, вы за несколько прошедших дней не совершили ни одного разумного поступка.
Я с удивлением посмотрела на него. Надо признать, он был прав.
В гостинице я, как обычно, справилась у дежурного, нет ли для меня сообщения от Адели. Мне ответили, что ничего нет, и я в вестибюле попрощалась с Джоном.
— Лидия, мне не хочется оставлять вас одну.
— Со мной ничего не случится. — В голове стучало так громко, что мне казалось, будто все слышат этот стук. — Я сумею позаботиться о себе. Сначала напишу письмо другу… — Я умолкла, снова вспомнив доктора Келлермана. — Может, лучше позвоню ему. Затем немного посплю.
— Я вернусь к восьми часам, и мы поужинаем. Хорошо?
— Пожалуйста, приходите, но не знаю, смогу ли я есть. Когда я собиралась уходить, он тихо сказал:
— Вам известно все, что связано с Аделью и шакалом, но вы не доверяете мне в такой мере, чтобы рассказать об этом.
Его слова удивили меня.
— Джон, прежде всего, я действительно понятия не имею, во что ввязалась Адель и при чем тут шакал. У меня даже нет никаких предположений на этот счет. Во-вторых, я доверяю вам, иначе бы вообще ничего не рассказала. В-третьих, все мысли, которые у меня возникают в связи с этой загадочной ситуацией, я держу при себе, ибо не хочу связывать вас с этой нелепой историей, в которую вы так легкомысленно впутались. Джон, я хочу быть честной с вами.
— Лидия, если вы хотите быть честной со мной, позвольте мне помочь вам. Вы думаете, что кто-то хочет причинить вам зло, и, вполне возможно, так оно и есть. А если дело обстоит таким образом, то вам понадобится защита.
— В этой гостинице я в безопасности, и я вам очень благодарна. Но сейчас мне хочется немного побыть одной. Позже, когда соберусь с мыслями, я вам расскажу, что думаю. А сейчас… — Я тяжело вздохнула. — Сейчас мне необходимо отдохнуть.
Джону не хотелось уходить, он пожал плечами, положил руки мне на плечи и заглянул в глаза. На мгновение мне захотелось, чтобы передо мной стоял доктор Келлерман, но я благодарно улыбнулась Джону и не противилась, когда он на прощание поцеловал меня.
Я приближалась к своему номеру с дурными предчувствиями. Виной тому был не страх, что на меня могут еще раз напасть, а смутное ожидание неизвестности. К несчастью, предчувствия меня не обманули. Случилось как раз то, чего я опасалась, — мою комнату обыскивали! И сделали это отнюдь не так аккуратно, как в моей квартире в Малибу. Следы вторжения были очевидны. Ящики не задвинуты до конца. Шкаф остался раскрытым. Чемодан лежал на боку.