Лучше бы она сдержалась, хотя неизвестно чем бы тогда окончилась для Таманцева процедура чтения глубинных слоев памяти.
Флора не понимала процессов, происходящих с ним, она никогда специально не тренировала в себе способность воспринимать эмоции другого человека, не потому что считала это зазорным, среди жителей Рока эмоциональная аура была сродни выражению лица или интонации голоса в общении обычных людей, за одним преимуществом или недостатком, — смотря как взглянуть, — мимикой лица и своей речью можно управлять, чувства же в большинстве случаев не поддавались столь строгому контролю.
Шодан уставала от окружающего ее равнодушия, от налета циничности, что вырабатывался вследствие богатого жизненного опыта, в последние время она постоянно жила в напряжении, словно ее душа могла предчувствовать грядущие события.
…Иван думал о ней. Похоже, он вновь и вновь переживал схватку с метаморфами, будто те имели для него исключительно-важное значение.
Флора не смогла долго выдержать муки неизвестности. Огонь и лед сходились в ее душе, в глазах появилось едва ли не демоническое выражение, грация движений, когда она встала со смятой постели и подошла к окну, все более обретала угрозу близящегося срыва.
Она не могла думать ни о чем. В мыслях только Иван.
В отголосках его ауры, что воспринимала Шодан, все явственнее прорывалась надсадная боль.
Подстрахуешь меня? — Полыхнули в памяти его слова.
Она не выдержала, накинула легкий халат и решительно вышла в коридор.
Дверь его комнаты оказалась не заперта.
Войдя, Флора включила ночник. Уже сгустились сумерки, терпкий воздух, напоенный ароматами отцветающих роз, казался ей сейчас тяжелым, удушливым.
Иван лежал на кровати бледный с землистым оттенком кожи, он напрягся и вытянулся, будто все его мышцы свело судорогой, на лице резко обозначились скулы, ментальная аура стала жестче, явственнее, на фоне душевной боли, рожденной какими-то давними и неразличимыми для Флоры воспоминаниями, словно спасение таял и вновь возникал ее образ, словно рассудок Таманцева цеплялся за него, как за единственную спасительную соломинку, пытаясь выбраться из водоворота принадлежащих не ему мыслей, остаться в связи с существующей реальностью.
Флора поняла одно, — ему плохо. Так плохо, что последствия непонятного процесса мысленной деятельности почти наверняка проявят себя сильнейшей моральной травмой.
Я не должна допустить этого… Но как?
Весь ее прошлый опыт не годился. Применить стандартные приемы поддержания жизненных сил, как поступила она с эмгланом в момент ментальной травмы, полученной при соприкосновении с мыслями находившегося в состоянии агонии Орана?