Вместо того, чтобы усиливать собственную мощь и водворять порядок во взбаламученной стране, оно, из опасения, как бы не вернулась прежняя царская власть, потворствовало обезумевшей толпе, разжигало страсти, сеяло рознь, усиливало беспорядок. А затем почти так же легко, как захватило, оно сдало все свои позиции другой власти, сильной единством мысли и воли своих представителей, смелой в решениях, отважной в действиях, беспощадной в борьбе с противниками. Выставленные ею лозунги, ниспровергающие почти все идейно-моральные устои дореволюционного мира, ужасают многих. К чему приведет эта власть нашу многострадальную Русь, - это покажет будущее. В настоящем же одно ясно: старое, одряхлевшее кончилось, наступает новое: новые условия жизни, новые порядки, новые взаимоотношения.
Старого не вернуть: не течет река обратно, не вернуть, что {12} невозвратно. От нового не уйти. Хочется же верить, что, когда утихнет революционная буря и начнется творческая государственная стройка, к которой будут привлечены не использованные, неисчерпаемые силы всего русского народа, а не верхов его только, как это было в старой России, тогда наша держава вернет свою, расшатанную за время войны и революции мощь, и предстанет пред всем миром в еще большем величии и славе. Дай Бог, чтоб стало так!
Протопресвитер Георгий Шавельский
Октябрь 1920 г., София,
Духовная Семинария.
{15}
I
До войны. Мое назначение на должность Протопресвитера.
Первые встречи с высочайшими особами
В начале 1911 г. я, состоя священником Суворовской церкви при Императорской военной академии (Генерального Штаба), занимал еще должность профессора богословия в Историко-филологическом институте и члена Духовного правления при Протопресвитере военного и морского духовенства, каковым был тогда о. Е. П. Аквилонов.
Тяжкая болезнь (саркома), необыкновенно прогрессировавшая, быстрыми шагами, видимо для всех, вела к могиле этого могучего и духом и телом, совсем еще не старого человека (он умер 47 лет). Дни его были сочтены. "Кандидаты" на протопресвитерство, - а их было несколько, - уже подготовляли чрез сильных мира каждый для себя почву. Как один из молодых священников столицы, (мне в январе 1911 г. минуло 40 лет), в их глазах я не был конкурентом им; сам же я еще менее мог думать о своей кандидатуре.
21 или 22 марта 1911 г. больной протопресвитер уехал в свою родную Тамбовскую губернию, в г. Козлов, "чтобы лечиться", как он говорил - чтобы умирать, как думали другие.
25 марта я, - по принятому мною обычаю в праздничные вечера беседовать со своими ученицами, - вечером был в Смольном институте (Николаевская половина) и там беседовал со смолянками. В 9 ч. вечера я неожиданно был вызван из класса моим братом Василием, тогда студентом Академии, сообщившим мне, что дома меня ждет посланец от военного министра, прибывший ко мне по какому-то чрезвычайно спешному делу. Посланцем оказался протодиакон церкви Кавалергардского полка Николай Константинович Тервинский. Его {16} направил ко мне командир лейб-гвардии Гусарского полка, ген. В. Н. Воейков, по приказанию великого князя Николая Николаевича и военного министра, только что, по словам Тервинского, совещавшихся в Яхт-Клубе. Тервинский объявил мне, что мне предлагают, в виду неизлечимой болезни протопресвитера, стать его помощником и, в случае согласия, просят меня завтра в 9 ч. утра быть в Царском Селе у ген. Воейкова.