- Дяденька военный, — залепетал мальчишка, — там, — он махнул рукой в сторону флигеля, — мерлый человек лежит!
- Что такое, какой такой «мерлый»?
- Сам сейчас видел, вы пойдите посмотрите… Полковник изменился в лице. Он напряженно что- то обдумывал.
В этот момент со стороны Воздвиженки выкатились низкие розвальни. Завернутые в большую медвежью полость, в санях расположились несколько полицейских чинов.
Полковник шагнул на дорогу, замахал рукой:
- Стойте, стойте!
Розвальни, раскатившись, остановились не сразу. Из них выскочил высокий узкоплечий полицейский:
- Частный пристав Тверской части — Гольм! Что случилось?
- Вот, — полковник кивнул на мальчишку, — утверждает, будто в этом доме что–то не ладно. Говорит, какой–то мертвый…
- Истинный крест, дяденька полицейский!
Гольм недовольно хмыкнул. Экспедиция отправлялась по доносу о делании фальшивых купюр, здесь же, в Верхнем Кисловском переулке. Теперь планы рушились. Мгновение поколебавшись, он обратился к своим товарищам:
- Полковник Козеровский, попрошу вас, пойдемте со мной! Извозчик, поворачивай обратно, пришли сюда медиков да попроси, может, Ребров приедет. Мальчик, беги, найди дворника. Пусть прихватит свечи — уже темно, да возьмет кого–нибудь с собой — будут понятыми. Господин полковник, вас не затруднит сопровождать нас?
- С какой стати? — возмутился полковник. — Я случайный прохожий.
- Представьтесь, пожалуйста! — мягко, но твердо попросил Гольм.
- Полковник от инфантерии Веловзоров. Вот моя визитная карточка. Я сейчас живу у Ильинских ворот, в доме Семенова, хотя постоянное жительство имею в Коломенском уезде.
- Честь имею! — козырнул Гольм.
КРОВЬ НА СТУПЕНЯХ
На ходу застегивая рваный нагольный тулуп, к Гольму подбежал громадный мужик лет сорока, с пышной, уже начавшей седеть бородой. Он суетливо представился:
- Лука Степанов, здешний дворник! А это, — он ткнул пальцем в сторону невысокой бабы с вострыми глазами, наспех повязанной крест–накрест шерстяным платком, — моя супружница Дарья. Привел, как приказано.
Из его рукава высовывалась ладонь левой руки, перевязанная грязной окровавленной тряпкой.
Лука Степанов был спокойный и работящий мужик. Но раз в месяц он крепко напивался. И вот тогда впадал в беспамятство, становился страшным: бил жену и двоих детей (третья — дочка лет пяти, умерла от крупозного воспаления легких как раз перед Новым Годом), пропивал с себя одежду, выносил из дома все, что попадалось ему под руку.
Хозяин знал о проделках Луки, но терпел его выходки: свои дворницкие обязанности он исполнял с усердием, да и семью его было жалко.