Перед домом иркутского коменданта толпилось множество народа. Все любопытно глядели на человека, скованного тяжелыми цепями и прикованного к телеге.
Солнце пекло его палящими лучами; он не мог пошевелиться, горько стенал и томился среди толпы, с жадным, но бесчувственным вниманием смотревшей на него. Казаки и буряты стояли вокруг телеги.
В это время подле растворенного окна комендантского дома появилась прелестная девушка. Молодой офицер стоял подле нее и, казалось, не смотрел ни на толпу, ни на несчастного, бывшего предметом внимания толпы: глаза молодого офицера были устремлены на девушку, и при ней ничто для него не существовало.
— Боже милосердый! — сказала девушка сложа руки и подняв голубые глаза свои к небу. — Опять несчастный! Какая ужасная судьба: быть всегда свидетельницею мучений отверженного человечества!
Офицер опомнился, взглянул в окно и сказал с видом невольного содрогания: "Вы не стали бы жалеть о чудовище, которого видите, если бы знали, кто он".
— Человек, и — брат мой! — отвечала девушка с ангельским выражением.
"Брат ваш! Демон брат ангела, Амалия! Это человек, душа которого мрачнее адской тьмы, разбойник, за голову которого обещаны великие награды, который не знает ни совести, ни жалости; словом, Амалия — это Сохатый!"
И Амалия с невольным трепетом отступила от окна: страшное имя разбойника испугало ее. В эту минуту молчания раздирающий стон вылетел из груди Сохатого. "Братцы! — говорил он удушаемым голосом. — Ослабьте мне шею и дайте глоточек воды… Христа ради, я умираю…"
Казаки захохотали. "Издыхай, издыхай, собака!" — закричал урядник.
— Христа ради! Лучше убейте меня, но не томите. "Молчать!" — загремел урядник, поднимая свою пику. Несчастный закрыл глаза и замолчал. Он не знал, что близ него была душа, понимавшая его страдания. Когда Амалия услышала мольбы Сохатого и бесчеловечные отказы казаков, две крупные слезы покатились из глаз ее. "Вы слышите", — сказала она, поспешно отирая их и обращаясь к офицеру, подле нее бывшему.
— Он просит пить, — сказал офицер хладнокровно, — и ему не дают.
— Флахсман! — вскричала Амалия. — Вас ли я слышу? Как? И вы умеете говорить этим убийственным голосом, каким говорит дядюшка?
Флахсман смутился. "Я не понимаю, что вы хотите сказать…" — отвечал он.
— А вы еще хотите, чтобы я понимала вас! Вы видите перед собою несчастного предметом насмешек глупого любопытства народного; он томится на жару, с засохшим горлом, умирает от жажды.
— Что я могу сделать, Амалия?
— Велите снять его с телеги, дайте ему пить и удалите его от народа.