— Понинский! Что я слышу!
— Так, вижу все, Шуази! Вам известны были какие-то тайные планы, о которых пора бы всем вам забыть. И под пушками ли русскими затевать новые бедствия отечества нашего…
— Эмилия! Вы и слава! Вот все, для чего живу я! Так, я знал новые планы пана воеводы и конфедератов и никогда не одобрял их: тайное мщение врагу не мое мщение; бой рука на руку, открытый бой… но судьба влечет меня чудными путями. Решено! я вступаю в эти планы; другие думали, я — нанесу решительный удар!.. Но скажите, Эмилия, что с вами, сделалось: вы оскорблены?
— Бесстыдный комендант становился беспрерывно наглее и теперь, самым дерзким образом, осмелился говорить мне о своей любви… говорить, и сказать… — Эмилия заплакала.
— Эмилия! — вскричал Шуази. — Кончите!
— Цена жизни Понинского определена, а я — не умираю…
— Он погибнет! — вскричал Шуази и бросился вон, но остановился… — Нет! — сказал скоро Шуази. — Голова моя кружится… Эмилия! так… решено: клянусь у ног ваших, что чудовище погибнет, но не один… пусть гордится предводитель их, этот Суворов, — твое одно слово, Эмилия, — и Шуази покажет свету, как одно слово женщины восстановляло царства… Эмилия! я могу погибнуть… До сих пор никогда не говорил я тебе… Ты услышишь имя мое или с вершины славы, или из гроба: я люблю тебя…
— Шуази! Остановитесь…
— Нет! Не могу и не должей. Я ничего не требую, не требую твоего сердца, но вспомни обо мне, когда меня не будет!
Он с жаром прижал ее руку к губам своим и убежал из комнаты.
Дюмурье обошел между тем кругом весь сад и, по-прежнему задумчивый, возвращался по отдаленной темной аллее, когда услышал в стороне глухой говор и приметил несколько человек. Ему показалось, что там мелькали французские мундиры. Он обратился туда. Обнаженная шпага блеснула из деревьев. "Ни с места! — сказал кто-то тихим голосом. — Или ты погиб!" Дюмурье узнал голос одного из молодых французов.
— Это я, — отвечал он.
— Вы, Дюмурье? Вы можете идти!
Изумленный Дюмурье пошел далее; несколько французских офицеров, Виомениль и Шуази были тут. Шуази с жаром говорил что-то. Вдруг протянул он руку, и с радостным криком правые руки всех ударились в его руку. "Кончено!" — вскричал Шуази.
— Вот и старый начальник наш, — сказал Шуази, смеясь и указывая на Дюмурье, подошедшего к нему. — Ради бога, Дюмурье, без советов!
— На что тратить советы, — отвечал Дюмурье, — когда их не требуют. Но другу и товарищу скажете ли вы, что хотите делать?
— Охотно, — сказал Виомениль, — Ты считал польскую конфедерацию погибшею?
— И теперь так думаю…