Аля, Алик, как звал Власов Агнессу [28] Павловну, замерла в его объятиях, впитывая в себя эту
генеральскую мудрость.
Я иронизирую тут не только над Власовым.
Точно так же думали тогда и вели себя многие советские генералы.
Осенью сорок первого года они, такие умудренные и ловкие, в совершенстве изучившие штабные
интриги, знавшие, что и где можно говорить, как и что нужно докладывать, не понимали и не могли
понять, почему не останавливаются немецкие армии. Мысль, что имеющегося у них опыта, знаний и
таланта недостаточно для этого, просто не приходила им в головы.
Впрочем, слово «опыт» здесь не вполне уместно.
Летом сорок первого года вермахтовские стратеги противоборствовали, кажется, и не генералам, а
колхозным бригадирам, одетым в генеральскую форму.
Начальник Генерального штаба С.М. Штеменко пишет в своих мемуарах, что об обстановке на
фронте, о положении наших и немецких войск в Генштабе зачастую узнавали не из докладов и
сообщений, поступавших из армейских частей, а названивая по обычному телефону председателям
сельсоветов.
Мысль, что с такой информацией невозможно воевать на этой войне, не посетила Штеменко и после
победы.
«Мы и в дальнейшем, — пишет он в своих мемуарах, — когда было туго, практиковали такой способ
уточнения обстановки. В необходимых случаях запрашивали райкомы, райисполкомы, сельсоветы и
почти всегда получали от них нужную информацию».
Как созвучен штеменковский уровень военного мышления недоумению Власова — Подмазенко:
зачем немцы окружили Киев, если, не окружив его, они не смогли бы взять город!
И обращение к истории тоже понятно.
Тут уже подсознание включилось.
Обидно, конечное дело, что своего ума, своих талантов не хватает, но ведь не где–то, в России
генеральствуем, а Россия — такая страна. Поднатужится, родимая, прольет побольше кровушки, но
выстоит, победит немцев со всеми ихними стратегиями, не подведет своих генералов.
И еще на одно выражение Агнессы Подмазенко я бы обратил внимание:
«Власов никаких отрицательных настроений не высказывал и только желал быстрее соединиться с
частями Красной Армии». [29]
Глагол «соединиться» тоже, как мне кажется, не Подмазенко придуман.
Власов шел по лесу с политруком и любовницей, но продолжал ощущать себя — достойное
восхищения самоуважение! — некоей войсковой единицей, которая должна не просто выйти в
расположение советских частей, а именно соединиться с армией. Хотя и не осталось ничего от
тридцать седьмой армии, но идею армии Власов нес в себе и сам ощущал себя как бы армией.
И тут опять–таки не столь важно, как ощущал себя сам Власов. Важнее то, что именно так думали, так