Внезапно я порадовался тому, что нас никто не ждет дома. Обычно отцы и сыновья не могут уходить на всю ночь, чтобы потом встретить рассвет, если у окна их ждет встревоженная мать и жена и держит палец на кнопке телефона быстрого вызова полиции. Я повернулся к отцу и сказал:
— Хорошо, что ты один.
Он, не глядя на меня, ответил:
— Я не один; ты со мной.
Я почувствовал, что Зеленоглазка смотрит на меня, но она тут же перевела взгляд на отца. Мы шли за ней по Оксфорд-стрит, затем оказались на Райли у одного из домов квартала Сарри-Хиллз.
— Спасибо, что проводил, толстосум. Теперь ты знаешь, где я живу. И где живет мой приятель. Скоро он вернется домой и сделает из тебя отбивную.
Отец сел на ступени у входа и закурил.
— Теперь мы можем идти домой? — взмолился я.
— Пока нет.
Примерно через двадцать минут Зеленоглазка вернулась в спортивных брюках и желтой майке. Она принесла кувшин с водой, в котором что-то плавало. При ближайшем рассмотрении это оказался тампон. В кувшине покачивался использованный тампон. За ним тянулся едва заметный след крови, превращающийся в красную дымку.
— Что ты собираешься с этим делать? — ужаснулся отец.
— Успокойся, толстосум, я просто поливаю свои растения. — Зеленоглазка взболтала тампон в воде и вылила на то, что напоминало высаженную на перилах марихуану.
— Противно, — поморщился отец.
— Из своего тела я даю жизнь, — парировала Зеленоглазка.
— Зачем ты сделала царапину на моей машине?
— Отвяжись. — Девушка плюнула и повернулась ко мне: — Хочешь выпить?
— Только не из этого кувшина.
— Из холодильника.
— Что у тебя есть?
— Вода или апельсиновый сок.
— Если можно, апельсиновый сок.
— Только не давай отцу. Надеюсь, он умрет от жажды.
— Понимаю, что у тебя на уме.
Отец треснул меня по затылку. Вот те на! Почему я не могу сморозить глупость? Я устал, смущаюсь, мне все наскучило. Почему отец не устал, не смущается и ему не скучно? Мы ведем себя странно, дожидаясь на чужом крыльце признаний.
Дверь снова отворилась.
— Не забудь наш уговор, — сказала Зеленоглазка, протягивая мне стакан с апельсиновым соком.
— Не дам ему ни капли, — пообещал я.
Она тепло улыбнулась. В другой руке у нее была спортивная сумка. Девушка опустилась на колени подле отца и открыла ее. Внутри лежали конверты и письма.
— Если собираешься и дальше ко мне приставать, пусть от тебя будет хоть какая-то польза. Запечатай все это в конверты.
Отец, не говоря ни слова, взял конверты. Устроился поудобнее и принялся их лизать, словно лизать конверты на чужом крыльце — самое обычное на свете занятие. Язык работал с таким усердием, будто в этом заключался смысл его существования, а смысл нашего — оказаться в этом месте в шесть утра.