Я подошел к обрыву и услышал в кронах деревьев птиц. Они не щебетали — просто шевелились, и от этого там все шелестело. Ниже, на земле в грязи, возились коричневые жуки и совершенно не думали о смерти. Я решил, что ничего не теряю. Существование унизительно. Если Кто-то наблюдает, как мы строим, ветшаем, созидаем и вырождаемся, он, пока все это происходит, не в силах сдерживать смех. Так почему бы и нет? Что мне известно о самоубийстве? Только то, что это мелодраматический акт и признание, что стало слишком сильно поджаривать, поэтому человек бежит с этой сумасшедшей кухни. Почему четырнадцатилетний подросток не может совершить самоубийство? Шестнадцатилетние кончают с собой сплошь и рядом. Может, я просто опередил время? Так почему не кончить все разом?
Я шагнул к краю пропасти. Думаю, Кэролайн заметила меня именно в этот момент.
— Смотри-ка, нализался в прах! — закричала она.
Я посмотрел вниз, в пугающую глубину, в животе у меня похолодело, ноги подкосились, и я с ужасом подумал: «Жизнь — твое личное переживание; ты можешь быть как угодно близок с другим человеком, но какая-то часть твоего существа сокрыта от посторонних. Каждый умирает в одиночку, и это его личный опыт. За человеком могут наблюдать десятки тех, кто его любит, но, как ни крути, изоляцию от рождения до смерти преодолеть невозможно. Что, если смерть — такое же одиночество, только вечное? Непроницаемое, жестокое, бесконечное одиночество.
Нам не дано знать, что такое смерть. Может быть, именно это…» Я отступил от края скалы и бросился бежать назад, остановившись только тогда, когда споткнулся о здоровенный булыжник.
Я вернулся к Гарри Уэсту поделиться своими мыслями. Он не удивился, увидев меня.
— Что, не послушался? Решил, прежде чем отнять у себя жизнь, долететь до самого дна пропасти? Могу сэкономить тебе немного времени. Дна не существует. Отчаяние бездонно. Тебе не удастся достигнуть дна, и поэтому я уверен, ты не покончишь жизнь самоубийством. Другой — может быть, но не ты. Лишь те, кто привязан к тривиальным вещам, лишают себя жизни. Тот, кто боготворит жизнь, семью и все такое прочее, первым сунет голову в петлю. Зато другие, те, кто не слишком высоко ценит близких и то, чем владеет, понимая бессмысленность того и другого, не пойдут на самоубийство. Знаешь, что такое ирония? Вот тебе пример: если веришь в бессмертие, то способен себя убить. Но если считаешь, что жизнь — короткая вспышка между двумя огромными отрезками безмолвия, к которой незаслуженно приговорено человечество, — никогда не осмелишься. Понимаешь, Марти, ты в безвыходном положении: с одной стороны, у тебя нет сил жить полнокровной жизнью. С другой — ты не в состоянии заставить себя совершить самоубийство. Каков же выход?