— Леночка, а ты знаешь, что смешение рас даёт очень жизнестойкое потомство?.. Я читал, что полукровки застрахованы почти от всех смертельных болезней, — всё ещё трепыхался я, но она только огрызнулась:
— Тебя только физиология волнует. А мне вот, например, больно видеть, как сходит на нет моя нация. Русская…
При последнем звуке этого слова кубики с неприятным треском рассыпались по дээспэшной поверхности стола. А следом раздался грохот: это Порочестер резко поднялся, опрокинув ободранную колченогую табуретку. Не говоря ни слова, он повернулся к нам спиной и тяжёлой походкой вышел из кухни в прихожую, где всё так же молчаливо принялся надевать кроссовки, неловко тыкая в пятки длинной металлической «ложкой».
— Что это с ним? — испугалась Елена. — Приспичило, что ли?..
Решив, что с ней объяснюсь чуть позже, я вскочил и, перешагнув через лежащую табуретку, бросился вслед обиженному другу. А тот уже сидел на корточках и сосредоточенно, скрупулёзно завязывал шнурки. От волнения его непослушные толстые пальцы плохо справлялись с задачей; эта заминка давала мне шанс спасти положение.
— Дружище, дружище, — забормотал я, приплясывая между ним и входной дверью, — ну что с Вами опять? Перестаньте, да разве ж можно так реагировать?..
— Мне очень жаль, дружище, — ровным голосом ответил Порочестер, не глядя на меня, — но я не могу дольше оставаться в одном помещении с нацисткой. Не каждый способен справляться с естественной брезгливостью. Вы уж извините…
— Опомнитесь, старина, да какая из Лены фашистка?.. — попытался образумить его я, но Порочестер нетерпеливо сбросил мою примиряющую руку со своего плеча:
— То есть Вы считаете, что это нормально — то, что она сказала?.. Что ж, мне всё ясно — с вами обоими. Боже, куда я попал — в антисемитский притон…
С этими словами он резко встал и шагнул к двери — я не решился его удерживать. Но, прежде чем покинуть мой дом навсегда, он ещё раз обернулся ко мне, высоко вскинул правую руку и выкрикнул:
— Зиг Хайль!!!
И вышел, со всей силы хряснув дверью.
Удручённый, я вернулся в кухню, где ждала меня ничего не понимающая Елена. Видимо, моё лицо выглядело немного не так, как всегда, ибо, взглянув на него, она округлила глаза:
— Герцог, миленький, что случилось? Он что, обиделся? Почему?..
Я горестно вздохнул, понимая, как нелегко будет объяснить это несведущему человеку.
— Видишь ли, Леночка, — осторожно начал я, — боюсь, нам с тобой придётся перед ним извиниться… Нет-нет, подожди, не сердись…
— Да что я такого сказала-то?!.. — не понимала Лена. — Я думала, у него с чувством юмора всё в порядке. Тем более он никакой и не… ну, этот… Кто там теперь про его прадедушку вспомнит?..