На улице похолодало, ветер усилился, снег походил на муку первого сорта, только ледяную, воздух сплошь состоял из нее.
От скамейки отделилась маленькая фигурка, раздалось жалобное мяуканье, полосатая кошка забегала вокруг девушки.
Катя вернулась к двери и открыла ее, чтоб запустить кошку в парадную. Та не торопилась, переминалась с лапы на лапу, просительно заглядывая в глаза.
— У меня ничего нет, — пробормотала Катя, подталкивая кошку рукой за порог. Вторая кошечка с коротким хвостом сидела под скамейкой. Звать ее было бесполезно, она никогда не подходила к людям.
Девушка дошла до соседнего дома, юркнула в подъезд и перевела дыхание. Свет не горел, из подвала доносился звук капающей воды, пахло сыростью и затхлостью.
Кто-то вывинтил лампочки на каждом этаже. Катя несколько раз позвонила в квартиру и после недолгого ожидания вставила ключ в замочную скважину. Из-за соседней двери орала музыка и слышался мужской хохот.
В квартире бабы Вали свет тоже не горел, стояла угнетающая тишина и стойкий запах корвалола. Тусклый свет лег на выгоревшие обои больного желтого цвета.
— Баба Валя, это Катя, — известила девушка, снимая сапоги.
Ответа не последовало.
Катя начала расстегивать пальто, но промелькнувшая мысль заставила замереть, прислушаться. Перед глазами встало морщинистое лицо с опухшими веками, блестящие седые волосы в лучах весеннего солнца и ярко-зеленое яблоко на толстой ладони. Сердце болезненно сжалось, девушка сделала шаг в сторону комнаты с распахнутой дверью.
— Жучка, — позвала Катя и, не снимая пальто, тихо вошла в спальню. Собака обычно всегда выходила встречать, а сейчас сидела возле кровати и даже не обернулась на призыв.
— Баба Валя, это Катя, — повторила девушка, ощущая, что ей становится нечем дышать. — Мама сказала, вы плохо себя чувствуете, я могла бы сходить в магазин и… — Она умолкла. Силуэт на кровати оставался недвижим. В комнату проникал полусвет из окна. Квадрат света от фар проезжающей машины двинулся по полу, добрался до Жучки и наконец достиг белого, подобно гипсовой маске, лица бабы Вали.
Катя чуть повернула голову и посмотрела на выключатель, но руку к нему так и не протянула. Она долго стояла, глядя на сервант, где за стеклом были расставлены тарелки с изображением жар-птиц. Баба Валя очень любила эти тарелки и никогда из них не ела — берегла.
Зачем? Девушка отступила в дверной проем. Неожиданно ей показалось все таким бессмысленным: тарелки, раскаяния, жизнь. Пшик — и нет.
* * *
Южное кладбище тихо спало под снегом. Казалось, убористому ряду могильных плит нет конца, они тянулись далеко-далеко и словно жались друг к другу от холода.