Храмов, вернувшись к себе и открыв дверь, увидел то, что ожидал. Кот по имени Кашалот, весь помятый с торчащей клоками шерстью, стоял у порога, как обычно, встречал, спросонья таращась на него. Такая картина повторялась в каждый его приход домой.
- Опять спишь, Кашалот, всю свою кошачью жизнь проспишь! Есть, наверное, хочешь? А, кот?
Зверь потерся о ноги Виктора, сдабривая удовольствие вольными упражнениями с выгибанием спины, затем поднял голову и, глядя Виктору в глаза, сказал «мя», обнажив немаленькие белые клыки.
Достав из холодильника кошачью еду и отвалив порцию в мисочку, Виктор переоделся, взял графин с водкой, налил полстакана и выпил.
Кот чавкал у стены, не особо урча, видать зажрался. Нацедив еще полстаканчика, Виктор разогрел ужин.
Храмов не особо доверял представительницам «слабого» пола. Бывшая супруга, женщина красивая и чертовски умная, быстро разочаровалась в нем, пожелав видеть на его месте более успешного мужчину. Виктор злился на нее, но в разводе винил только себя. Со временем подробности их неудачного брака стерлись, поблекли в памяти и перестали как-либо волновать Храмова, тем более, что детей они за шесть лет совместной жизни так и не нажили.
Обстоятельства, сопровождавшие бытие Виктора, не способствовали рвению прекрасных дам с разбегу кинуться в его объятия. Лишь недавно, после смерти деда, он обзавелся собственным жильем. Теперь он единолично властвовал над оставленной ему в наследство половиной небольшого дома в пригороде. Во второй половине числилась только одна хозяйка, но проживали там все, кому не лень, в основном пьющие, хотя и не особо шумные людишки бомжеватого типа.
Дед рассказывал, что когда у соседей была жива мать и наездами бывал брат нынешней хозяйки, служивший офицером где-то в Сибири, жили соседи замкнуто, но вполне благопристойно. А после смерти матери брат-военный стал приезжать редко, скорее всего, не поладил он с сестрой. В начале девяностых он погиб где-то на Кавказе. Виктор в то время толком еще не соображал, что творилось в стране.
Последние три месяца за стенкой была абсолютная тишина. Периодически заглядывая в окна, Храмов склонялся к выводу, что хозяйка сгинула. Естественно, в голову стали забредать мысли об аннексии второй половины, как бесхозной. Заработки позволяли в перспективе приобрести квартиру, но сей счастливый момент был еще далек и призрачен, а вот привести в порядок дом, с присоединенной второй половиной, он бы смог даже сейчас. С живым недоразумением за стеной делать ремонт Виктор как-то не решался - того и гляди спалят. Пообещав себе обязательно разобраться с этим вопросом, по старой, не лучшей, привычке, он отложил все на потом.