Вернувшийся во Второй участок капитан МакБрайд отличался твердой рукой, стальными нервами и, не в последнюю очередь, своеобразным чувством юмора. Подтянутый сорокалетний капитан проживал в увитом виноградом домике в пригороде Гроув-Манор с женой и 18-летней дочерью. Едва поступив в полицию, МакБрайд решил, что ему суждено умереть молодым и непременно от бандитской пули, потому существенное внимание он уделил своей страховке. Тем не менее пессимистом МакБрайда было сложно назвать, но от земли он не отрывался, а свой рабочий материал — жулье, ворюг и гангстеров — считал опасными животными, вроде населяющих подвалы и мусорные свалки грызунов, с которыми надлежит вести упорную борьбу.
Однажды теплым весенним вечером, когда капитан, сидя за рабочим столом, рылся в стопке полицейских сводок и протоколов, в его кабинет ворвался Кеннеди, репортер «Фри Пресс»:
— Мак, весна наступила. Слава богу, не на горло.
— Очень поэтично…
— С поэтичностью покончено в зеленой молодости.
Кеннеди прошествовал к столу, выудил из открытой коробки сигару, критически ее обнюхал.
— Сухая, — изрек он недовольно.
— Люблю сухие.
— А я всегда держу свои слегка влажными.
МакБрайд хмыкнул:
— Свои! Когда они у тебя были, свои-то? Как только увижу, что ты куришь купленную за собственные деньги сигару, подарю тебе коробку «Монтерей». С чем пожаловал?
Кеннеди глянул в открытое окно, сквозь которое доносилось кошачье завывание в джазовых ритмах:
— С этим.
— Ну-ну. И, разумеется, если там не заварится какая-нибудь буза, останешься страшно разочарованным.
Кеннеди пожал плечами, уселся, подпалил сигару.
— А ты вовсе не огорчен успехом блок-партии. Аж сияешь, смотрю, физиономия так и лучится.
— По правде сказать, рад, как школьник болезни любимого учителя. И по всем прогнозам, эти парни сорвут приз. Если только чего-нибудь не произойдет, они точно выиграют… В противном случае надерусь в стельку и получу разнос от любимой жены. По сравнению с этой предвыборной кампанией в Ричмонде путч в любой банановой республике — просто детский лепет.
— Кто бы спорил. И я бы хотел, чтобы Круг и Беделл вылетели с треском. Круг в прокурорском кресле только и делал, что набивал карманы, а олдермен Джонни Беделл ему помогал. Конечно, прокурором надо выбирать Андерсона, а олдерменом — Коннота. Они ребята правильные. Но как дело обернется, еще не ясно. Ведь за Кругом — мэр и его шушера.
— Тут-то собака и зарыта. Коннот и Андерсон ребята правильные. Но в городе орудует банда противников Круга и Беделла. И это портит честную репутацию Андерсона-Коннота. Они не желают поддержки бандитов, однако вынуждены ею пользоваться. И никуда от этого не деться.