Модных по России заказных убийств в Кривове не было. Грохнули, правда, три года назад местного авторитета Василька, да и то все знали, кто это сделал, только доказать не могли. В основном преступления сводились к пьяной поножовщине и краже цветных металлов. Воровали телефонный кабель, нержавеющие оградки с кладбища, однажды сбили с памятника погибшим в Великой Отечественной войне медные буквы с именами, а из барельефа выпилили автомат.
В городе незаметно обосновалась многочисленная кавказская диаспора, скупившая на корню две трети магазинов и ларьков. И так же тихо благоденствовал в Кривове рэкет, обложивший данью все торговые точки и рынки. Крутые, коротко стриженые братки меняли машины, на все более навороченные, возводили особняки один шикарней другого, ничего уже не боясь. Казалось, что этот "порядок" и относительное спокойствие установились надолго.
Но жители Кривова и не подозревали, что в этот понедельник находятся на пороге больших событий.
Понедельник - день тяжелый, в этом окончательно убедился лейтенант милиции Юрий Астафьев, вошедший утром в девятый кабинет городского отдела внутренних дел. Высокий, симпатичный, сейчас он выглядел лет на пять старше своих двадцати пяти, зафиксированных в паспорте. Особенностью внешности Астафьева были его глаза, вернее, их цвет. Один - голубой, другой - зеленый. Друзья его подкалывали: один мамин, другой папин. Надо сказать, что эта особенность придавала его лицу выражение некоторой незащищенности и вместе с тем особой привлекательности.
Сегодня оба глаза Астафьева были неопределенного цвета, мутноватые, с красными прожилками, да и розовый румянец на щеках, типичный для него, сменился серым цветом. Просто накануне Юрий допоздна обмывал с приятелями новую тачку школьного друга Вадика Долгушина. Обилие и разнообразие выпивки означало непременное смешение водки, шампанского и пива. Воспоминания о вчерашнем веселье и нынешнее, отвратительное состояние наводили лейтенанта на философские размышления о неизбежности расплаты за все хорошее в этой жизни.
Осторожно опустившись на стул, Астафьев с отвращением посмотрел на заваленный бумагами письменный стол и потянулся к графину с водой. Вода, с пятницы стоявшая на столе мало напоминала эликсир здоровья, но мысль о том, что наливать свежую надо идти в противоположный конец коридора, вызывала у Юрия ужас.
За этими невеселыми размышлениями и застал его вошедший в кабинет дежурный по городу капитан Мелентьев.
- О, хоть одна живая душа есть! - обрадовался он. - А я с восьми утра звоню сюда, звоню - никто трубку не берет.