Нас с Мишкой пофоткали, сделав на группу, наверное, не меньше пары сотен снимков. Заметил, как умело случайные прохожие старались не попасть никому в кадр. Если же это сделать было невозможно, то они либо отворачивались, либо сморкались в здоровенные белые платки (у всех - одинаковые) до тех пор, пока коварный буржуин не опускал свой шпионский девайс.
Наконец, фотосессия завершилась, и буржуины потянулись вслед за своей предводительницей (красивая!) в сторону Красной площади. Не иначе, к Мавзолею. А роящиеся последние полчаса вблизи нас с Мишкой молодые люди внезапно потеряли всякий интерес к Вечному огню, зато, все как один, почувствовали острое желание пойти почтить память вождя мирового пролетариата…
О, ещё отряд. Отлично, сейчас можно будет пошевелиться. Хоть чуть-чуть согреюсь. Холодно, блин. У меня уже зубы стучать начали. Мы же тут с восьми утра торчим неподвижно. А 9 мая - это далеко не лето. Сейчас градусов пятнадцать всего, и ветерок ещё дует. Хорошо хоть, дождя нет. Мишке проще, на нём штаны (он, гад, там под них ещё и треники надел, я заметил). А у меня коленки голые. По-другому нельзя - такая форма. Вернусь домой - сразу в ванну полезу. Греться.
Наконец, вышедший вперёд юный пионер оканчивает свою небольшую речь и вскидывает руку в пионерском салюте. Вслед за ним руки поднимают и стоящие за его спиной пара десятков мальчишек и девчонок. Ребята честно стараются, но всё равно салют получается у них не слишком синхронным.
Но нам с Мишкой так нельзя. Мы - парадная витрина. У нас всё должно быть идеально. Поэтому я внимательно смотрю на специально для этой цели прогуливающегося невдалеке пожилого дядечку. Когда дядечка неловко роняет на землю пачку “Беломора”, я резко вскидываю вверх свою правую руку. И опускаю её точно в тот момент, когда дядечка подбирает с земли свой “Беломор”. На Мишку я при этом не смотрю, и так знаю, что он всё делает точно так же. Мы с ним этот манёвр два дня отрабатывали. Зато со стороны, наверное, красиво. Синхронные движения, причём не глядя друг на друга!
Пионеры колонной удаляются в сторону Мавзолея, а я вновь принимаюсь отсчитывать секунды. Чёрт, да когда же закончится-то эта пытка? Холодно же ведь!
Новый автобус. На этот раз не “Интурист”, просто белый автобус. Кто теперь приехал? Оп-па! Пионеры. В до боли знакомых голубых галстуках. Немцы, что ли? Так и есть. Когда они подходят поближе, я слышу знакомую немецкую речь.
Хе, узнали меня. Что и не удивительно. Ещё бы не узнали, плакаты о советско-германской дружбе в каждой школе ГДР висят. С моей физиономией, естественно. Про это мне Эльза написала. Она тоже получила свой кусок пирога и теперь расхлёбывает последствия своего дурацкого письма. Ей теперь тоже проблема выйти на улицу. Её все узнают, она ведь тоже на плакате рядом со мной нарисована. Мы там с ней рядом стоим, улыбаемся и обнимаемся. Чуть ли не целуемся.