Немного погодя подошли и те девушки, что несли брус. Комель лежал на плече у передней. Судя по тому, что шла она нисколько не сгибаясь, девушка была очень сильной. Однако и ей было тяжело, — а может быть, брус кромкой своей больно врезался в плечо, — она шла багровая от прилившей к лицу крови и часто облизывала языком сохнущие губы. Мелкие капельки пота блестели у нее на лбу. Сбросив брус, девушки враз обе шумно и свободно вздохнули. Передняя, дрожащей еще от усталости рукой, поправила сбившийся платок и глянула на Александра.
— Здравствуйте, — сказала она ему, как старому знакомому, и потерла намятое брусом плечо, — с нами плывете?
— Да, — ответил Александр, силясь вспомнить: видел ли он вчера на вечеринке эту девушку.
— Чего же нам не помогаете? — спросила она мимоходом, направляясь к шалашке.
— Буду помогать, — искренне ответил Александр.
Девушки ушли. Он остался один. Сел на бревно над шалманом и стал наблюдать, как, взвихренные движением воды, мельтешатся в оконце золотистые песчинки. Потом сразу все потемнело, солнце окунулось в тучу…
…Тихая и темная опустилась ночь над Ангарой. Монотонно «работали» цепи, волочась по каменистому дну. Начинался перекат, быстрее было течение, и крупнее лежали камни в русле реки. Цепи то и дело закусывались — попадали в узкие щели между камней, натягивались, дергая плот, выскакивали из щелей и опять ползли, дребезжа железными звеньями.
Накрапывал мелкий дождик. В черной мгле ночи берегов не было видно. И если бы не дребезжание цепей, можно было подумать, что плот стоит на месте — так неприметно было его движение.
Костер, разведенный на каменном огнище, то вспыхивал, то угасал. Беззвучные, как летучие мыши, носились тени над бревнами плота. В дальнем конце, подобно звездочке, тлел второй костер. Возле него грелись вахтенные кормовые. У каждой реи тоже сидели дежурные. Нельзя было сплошь разводить костры, и те, что были на реях, сидели впотьмах до утра.
Алексей Прокопыгч не спал, попыхивая трубкой, раздумчиво ворошил головешки в костре. Это было его правило — самому нести ночную вахту. Алексей Прокопьич знал наизусть всю реку и мог всегда безошибочно сказать, где находится плот. По каким-то одному ему ведомым приметам он в полной темноте узнавал протоки, перекаты, повороты, знал — ближе к правому или к левому берегу идет плот. И если дул прижимистый боковой ветер, Алексей Прокопьич задумчиво шевелил губами, что-то высчитывая, потом складывал рупором ладони и кричал в пустую темень, туда, где сидели на реях вахтенные девчата:
— Эй, вахта, приготовься на реях!..