— Я был зарыт в сорок пятом году
На том берегу Дуная.
И встал из могилы, и вот иду,
А кто я? — и сам не знаю.
Шофер на веку повидал всего
И сжал баранку потуже:
— А ты случайно, друг, не того…
Снарядом не оконтужен?
Сказал об этом и был не рад,
Заметив, как побледнел солдат.
И жаль ему стало солдата.
И он протянул виновато:
— Хотя на войне бывало чудес:
Вставали и из могилы.
Я тоже, можно сказать, воскрес,
В бомбежку меня завалило.
А дальше молчал, качал головой,
А как на развилке встали,
Сказал на прощанье:
— Живи, раз живой,
И не входи в детали.
На западе гас веселый закат,
Когда к селу подходил солдат.
Он шел безучастный, словно немой,
К одной дорогой могиле,
Здесь в сорок четвертом году зимой
Комбата они зарыли.
И вдруг солдат по лицу рукой
Провел. И сразу весь ожил:
— Наверно, комбат по дороге другой,
Как я вот, шагает тоже?
Присел где-нибудь у дороги сбочку
В своем кительке потертом
И сыплет в трубочку табачку,
Что выдан в сорок четвертом.
Но нет, могила была цела
И содержалась в порядке.
Над ней душистая липа цвела,
Пестрели цветы в оградке.
Шагнул солдат за решетку и стал
Над вечным сном комбата.
И звал его из земли, и глотал
Скупые слезы солдата.
Нет, он не встанет — зови не зови,
Оттуда еще не вставали.
— А я-то вот встал!.. Ну, встал и живи
И не входи в детали.
В дороге солдат бородой оброс
А с виду казался старше.
В уже недалекий родной колхоз
Шагал ускоренным маршем.
А ночью лугами бежал напрямик,
Где бегал мальчишкой когда-то.
И звезды, к которым с детства привык,
Глядели с небес на солдата.
Но вот и под темными ивами пруд,
А вон и береза у дома.
И девушки песню у клуба поют,
И песня солдату знакома.
Так что ж ему стало не по себе?..
Устало побрел он к своей избе.
Узнает иль нет?..
В окошке темно,
Как в пушечном зеве дула.
Несмело солдат постучал в окно,
И чье-то пицо мелькнуло.
Как будто и мать и не мать с лица,
Но мать солдата узнала,
Метнулась к порогу, сбежала с крыльца
И сыну на грудь упала.
А воин к ее голове седой
Прижался щекой небритой,
Двадцатилетний, молодой,
Под Будапештом убитый.
И начал печальную повесть свою:
— Я, матушка, был убит в бою…
А мать улыбнулась:
— Сыночек мой,
Дитя ты мое родное!
И мертвый ты в сердце моем живой,
Пока оно бьется живое.
Пойдем, чего мы стоим на ветру.
Тебе я поужинать соберу.
Солдат и щи и кашу подмел,
И творог на что-то протертый,
Потом головой упал на стол
И сразу заснул как мертвый.
А мать, не стирая счастливых слез,
Поближе подсела к сыну.
И стала из жестких его волос
Выпрастывать крошки глины…
О, если б вы знали,
Как хочется мне,
Тоскующей матери ради,
Чтоб дети, погибшие на войне,
Домой приходили не только во сне,