— Пойди посмотри, кого «колдун» убил, — сказал мне Алик. «Геодезистов» на лодке прозвали колдунами, поскольку они колдовали над своими приборами и никого к ним не подпускали. Алик только что спустился на лодку с тральщика.
— Да, я знаю, медведя... — сказал я.
— Медведя? А ты посмотри, — настаивал Алик. Вид у него был расстроенный, и я пошел. Я знал, что медведь лежал в умывальнике. Со снятой шкурой я его не видел и не ожидал такого зрелища. Без шкуры, без головы и без когтей он лежал на спине ободранный так, что я сразу не понял что это медведь. Передо мной лежал труп женщины. Окровавленный ободранный живот, большие груди... Меня замутило. Убить медведя было преступлением перед законом уже в то время, убить медведицу — вдвойне. Конечно, никто за исполнением закона не следил, но так откровенно выставить напоказ свою жертву? Это было слишком. К ужину «геодезист» пришел в кают-компанию с подбитым глазом. Кто-то из моряков не сдержался. До конца плавания в кают-компании никто с «геодезистом» не разговаривал. А мясо медведицы, когда прошел первый шок, все же съели. Мне это казалось кощунством, но жизнь есть жизнь.
Я где-то читал, что самое опасное время для разведчика наступает тогда, когда он привыкает к опасности. Так было и с нами. Мы привыкли нырять под лед и уже не волновались и не перестраховывались. А опасности поджидали нас каждую секунду, хотя мы об этом и думать не хотели. Даже обидно было как-то. Такой поход, а ничего не происходит, рутина: ныряем, идем под моторами экономхода, мерзнем, погружаемся на предел рабочей глубины, делаем замеры, неизвестно для чего, всплываем и снова погружаемся... На эти погружения даже командир перестал выходить из своей каюты. Доверил старпому. Старпом, грузный мужчина с большим, как блин с маслом, лицом был опытным моряком-подводником. И что мне в нем нравилось — не пил в море. Я много повидал отважных людей, выполнявших свой долг, но, к сожалению, почти все они крепко пили. И не потому, что следовали какой-то флотской традиции, а потому, что слишком хорошо знали, на какой технике мы плавали и боялись погибнуть. Они не были трусами, они справлялись с самыми невероятными заданиями (об одном из них и речь), но в конце концов нервы сдавали, и они начинали пить. Но, впрочем, это я знаю теперь, а тогда я не мог оценить опасность, не догадывался о причине пьянства и возмущался в душе: черт возьми, на тебе лодка, люди, а ты пьян?
Идем на глубине 60 метров, ночь, все спят, кроме вахты. Идем под одним мотором экономхода, скорость 2,5 узла. В центральный пост приходит старпом. Начинаем глубоководное погружение. Все по местам. Я слышу, как вахтенный офицер, уступая место у переговорки, говорит старпому: «Нужно перейти на главные двигатели». Старпом отмахивается: «Ничего, и так хорошо». Я думаю, что он не прав, но кто спорит в море с командиром, теперь он командир и это его ответственность. Витя — вахтенный офицер слегка обижен. Я его знаю еще с училища. Витя грамотный подводник, зря говорить не будет. Напрасно старпом пренебрег советом. Проблема в том, что на экономходу скорость лодки слишком мала, чтобы наши горизонтальные рули, как крылья самолета, могли бы нести дополнительный вес. А что этот вес появится — и ежу ясно. На глубине лодку обожмет колоссальным давлением, ее объем станет меньше, вес больше и... интересно что будет?