3. Мечта Тотилы Альберта о Триедином обществе
Тотила Альберт родился в Чили и после первой' мировой войны стал известным скульптором. В Берлине современники называли его «немецким Роденом». По-видимому, он лучший из скульпторов, которых подарила миру Чили. В силу различных обстоятельств он не приобрел мировой известности, и большая часть его работ (первоначально выполненных в гипсе) погибла от разрушительного действия времени.
После смерти отца Тотила пережил в возрасте 38 лет смерть при жизни, которая оказалась для него переходом к возрождению или, как он сам называл, «саморождению», после чего, оставив скульптуру, стал писать стихи на немецком языке. К счастью, друзья в предвоенном Берлине оказали ему поддержку, и он смог целиком посвятить себя сочинению поэтических произведений. Поэзия стала для него центром врастания в новую жизнь. Накануне объявления второй мировой войны (и закрытия границ Германии) он вернулся на родину, в Чили.
Здесь в возрасте 48 лет он женился и, продолжая сочинять поэтические произведения, вновь занялся скульптурой, чтобы зарабатывать средства к существованию. Что касается скульптуры, то у него было несколько учеников, которые ценили главным образом целительную близость с ним. Уверен, что в то время он стремился встряхнуть всех, с кем ему приходилось соприкасаться, и пробудить от «патриархальной спячки».
Он не был философом в строгом смысле слова и приобрел политическую интуицию не с помощью дискурсивного мышления, а в результате длительного и драматического процесса внутреннего развития, благодаря которому в зрелые годы превратился из скульптура в поэта и мистика.
Начальный этап этого процесса напоминает внутреннюю алхимическую лабораторию, в которой после мифического и все же вполне реального «нисхождения в ад» (после смерти своего отца) интернализированные образы его родителей вступили с ним в диалог, причем взаимоотношение между его «внутренними тремя» образами оказывало целительное воздействие вне рамок структуры полученного им в детстве воспитания. Мы можем стать косвенными свидетелями этого процесса, читая его эпическую поэму, написанную в Берлине на немецком языке в 30-х годах. В ней, в частности, изображен переход от родителей мира сего к «космическим родителям», чтобы в конечном счете родиться (в качестве сына неба и земли) в новом измерении сознания, которое он называл Die Musische Raum (пространством муз).
В поздний период своей жизни он говорил, что биологические родители - это одновременно и препятствие, и потенциальное средство для установления связи с нашими всеобщими родителями. Поскольку его отец умер так же внезапно, как молния ударяет в дерево (внутренняя смерть, которая привела его к новой жизни), он пришел к мысли, что смерть людей, которых мы любим больше всего на свете, - это путь, при- уготованный самой жизнью для нашего одухотворения. У историков культуры есть все основания полагать, что дело обстоит именно таким образом: смерть, по-видимому, является источником всех религий человечества.